В салоне командно-штабной машины (КШМ) тепло, сухо и комфортно, восемь колес с пониженным давлением гасят тряску, а снаружи идет мелкий и нудный, как лекция о международном положении, осенний дождик. Зима в этих местах начинается с октябрьских дождей. Изредка бывают морозы – аж минус один! – и снежные бури, после которых земля покрывается метровым слоем снега. Затем все это безобразие плавится и опять тянется унылая серость и слякоть, медленно переходящая в весну. Когда прекращаются ветры с Атлантики и дожди уходят, наступает лето.
– Какая гадость эта ваша заливная Германия! – шепчет Знаменский, глядя в окно.
По бронестеклу лениво ползут дождевые капли, клочья тумана укрывают раскисшую землю, в придорожных развалинах прячется темнота.
... бурлила жизнь. Красивая, сытая, вымытая ароматными шампунями и вытертая насухо бумажными полотенцами. Сюда стремились люди с Юга и Востока, Западная Европа была пределом мечтаний диких и ленивых уроженцев Средней Азии, Африки и Восточной Европы. Наивные придурки считали, что стоит им приехать, как они превратятся в зажиточных и красивых буржуа. Дом за городом, машина последней модели, жена фотомодель и непыльная руководящая работенка без какой либо ответственности. То, что наивный придурок двух слов связать не может даже на родном языке и не владеет необходимой профессией, придурка не волнует. Он судит о здешней жизни по простеньким фильмам – книг не читает, ибо не умеет! – и комиксам. Зато наивный придурок умеет слушать, как добрые идиоты волонтеры рассказывают о его правах и обязанностях государства по выплате пособий на каждого члена семьи. Наслушавшись рассказов добрых идиотов волонтеров, бежит в квартиру, бесплатно предоставленную государством, трахать жену, которая тоже ни бе ни ме, только глазами лупает, зато умеет рожать, как самка крысы, по два три крыс… э-э … ребенка. Государство добрых идиотов платит. Платит и платит…
– Ирония судьбы! – шепчет Знаменский, глядя на залитую дождем выжженную дотла землю. – Добрых идиотов вырезали. Наивных придурков согнали в лагеря, в разжиревшую Европу хлынули орды злых и жадных дикарей с мозгами саранчи и таким же мировоззрением. Что ж, у цивилизации тоже есть срок. Срок? – повторяет Знаменский. – Какого черта именно в 14.31? С чем связана такая точность?
– Вы что-то спросили, командир? – задал вопрос начштаба.
Знаменский смотрит на интерактивную карту, вокруг которой расположились начальник штаба и общий заместитель. Красная линия маршрута упирается в высотку, вокруг которой ничего нет. Ее надо занять и оборонять от неизвестного противника до приказа об отходе. А если приказа не будет, до последнего человека. Вот на какой овощ это нужно!?
– Странно как-то все это … не находите, господа офицеры?
– Связь запретили, – заметно побледнев говорит Тимофеев. – Хотя режим радиомолчания по любому должен соблюдаться.
– В экстренной ситуации разрешен “выстрел”, – напомнил начштаба.
Знаменский хотел было ответить, что экстренная ситуация наступила сразу, как только получили боевой приказ, но не успел – аппарат ЗАС (засекреченная связь) коротко пискнул, на интерактивной карте появляется сообщение с позывным “Аист” от командира разведвзвода: “Местность в указанном районе непроходима.” Участок на карте подсвечивается оранжевым цветом, зеленым пунктиром обозначены бронетранспортеры авангарда.
– Что значит НЕПРОХОДИМА? – изумленно округляют глаза начальника штаба. – Мы в западной Европе, а не в болотах Белоруссии!
– Подробнее! – говорит в микрофон Знаменский.
Секунду спустя ЗАС сообщает: “ Дозорная машин застряла в старом канале, полном жидкой грязи. Берега бетонированы, самостоятельно преодолеть преграду нет возможности. Пеший дозор обнаружил параллельные каналы, расположены один за другим.”
Офицеры смотрят на интерактивную карту – никаких каналов с бетонными берегами на ней не обозначено.
– Какие будут мнения? – спрашивает Знаменский.
– Командир разведвзвода заблудился или карта врет, – предположил начштаба. – Возможно то, и другое.
– Насчет заблуждений не верю, – махнул рукой Знаменский. – И как может врать карта? Это же снимок со спутника! Тут что-то другое. И время это дурацкое…
Нехорошее предчувствие кольнуло грудь острым жалом.
– Какое время? – удивился начштаба.
– Прибытие в заданный район. Не по-нашему это, тридцать одна минута.
– Ну и что? Мы успеваем! Если двигаться по установленному маршруту со скоростью 40 километров в час, как и положено по уставу, мы прибудем на место к половине третьего дня.
– Но мы не успеваем, обнаружены какие-то каналы! Доложить по команде? – тихо спрашивает Тимофеев.
– Нет! Лучше запроси старые снимки местности, – приказывает Знаменский. – Возможно, они прояснят ситуацию с каналами.
Через минуту в верхней части интерактивной карты появляется несколько снимков того участка, где застрял авангард.
– Вот! – ткнул пальцем Тимофеев.
На черно-белом снимке хорошо видна сетка каналов, тянущихся от точки стояния авангарда на десятки километров в обе стороны. Снимок датирован второй половиной двадцатого века.
– Действительно, каналы, – удивленно произносит начштаба. – Да это ирригационная система!
– Так точно! – кивает Знаменский. – Их бросили во время войны, каналы засыпало землей, выросла трава и спутник их не видит. Этой зимой идут сплошные дожди, земля раскисла, БТР проваливается, садится на брюхо, а выбраться не дает бетонный бордюр по краям. Гусеничная техника тоже будет вязнуть. Штаб армии должен был знать об этом!
– Да там пацаны сидят после академии! – ворчит начштаба. – Все умные да начитанные, на интерактивных картах спят и едят, без спутниковой связи ссать не ходят.
– Не буду спорить, – задумчиво отвечает Знаменский, внимательно глядя на снимок. – Смотрите, здесь показаны перемычки между каналами. Похоже, это бетонные перекрытия, чтобы обслуживающие машины могли ездить. Вот по ним и пройдем! Отправляйте снимок командиру разведвзвода. И вот еще что – прикажите всем подразделениям выключить электронику. Всю, понятно! Интервалы между машинами сократить до минимума, командирам на броню, связь зрительная. Скорость по головной машине, идти по следам разведчиков. Вы остаетесь здесь, я иду первым на дозорной машине.