Сидеть верхом со скованными ногами вообще-то затруднительно, поэтому Алексей сел по-женски, свесив ноги на один бок. Не очень удобно, но всяко лучше, чем в мешке.
– И как же тебя зовут, отче? – насмешливо спросил Алексей.
– В миру Константин, – коротко ответил старик.
– Что значит “в миру”? У тебя два имени, что ли?
– Да. Есть имя церковное и мирское.
– И что же ты делаешь в миру, Константин?
– Путешествую в монастырь, братию проведать хочу, благословение получить от тамошнего отца настоятеля.
– Ты берега не перепутал, святой отец? – улыбнулся Алексей. – Какие тут монастыри могут быть?
– Православные, – кротко ответил Константин. – Издавна на обоих американских континентах были монастыри наши.
– Впервые слышу о таком, – признался Алексей. – Откуда же они могли взяться здесь?
– Америку открывал не Колумб. Задолго до него здесь бывали викинги, попутным ветром заносило. Наши разбойники ходили через пролив постоянно. Охотились, грабили местных жителей. Сибирь-то осваивали вместе с Аляской, ты разве не знал?
– Слышал что-то, – уклончиво ответил Алексей. – Но где Аляска и где мы!
– С Аляски начинали. Русские поселенцы осваивали Калифорнию, все западное побережье и шли дальше. Вместе с ними шли и монахи, получившие благословение нести слово Божие в языческие земли.
– Ну да, несли! – хмыкнул Алексей. – Жгли на кострах несогласных, остальных совали мордой в крест, пока кровь из носу не пойдет.
– Так поступали католики, не мы, – возразил Константин. – Наша церковь пошла другим путем. Мы не насиловали, а убеждали. Строили монастыри, где вера хранилась, помогали страждущим. Православных в этих землях было немного, но уже если уверовал человек, то навсегда. Насильно-то мил не будешь, ты ведь и сам знаешь! После революции много русских людей переселилось на юг, в Аргентину, Чили и Бразилию. И там появились православные монастыри.
– То есть ты хочешь сказать, что христианские монастыри по обеим Америкам понатыканы?
– Православные, – поправил старик. – Построены.
– Пусть так. А как же они уцелели-то? – удивился Алексей.
– Мы не воюем. Видишь ли, в каждой войне должны быть такие места, где не стреляют. Ведь не убивают парламентеров, не бомбят госпиталя, не воюют с нейтральными странами. Невозможно убивать без конца и края!
– Так не всегда, – невесело улыбнулся Алексей.
– Верно. Но даже самые отъявленные негодяи и мерзавцы частенько оказываются в таком положении, когда без посредника не обойтись. Мы никого не отталкиваем, лечим раненых и оказываем помощь больным, не задавая вопросов. Если возникает надобность, выступаем посредниками.
– И все-таки с трудом верится, что никто вас не трогает. Тут слишком много отмороженных на всю голову и с оружием. Они убивают просто так, для развлечения. Скажешь, на все воля Божия? – усмехнулся Алексей.
– Скажу – на Бога надейся, а сам не плошай, – ответил старик, в прищуренных глазах мелькнула лукавинка. – Потому путешествую не один, а монастыри наши крепостными стенам защищены надежно. Да и сами монахи не промах, с оружием обращаться умеют.
– Уже лучше, – кивнул Алексей. – Только вот как-то не вяжется это все с бескорыстием и равноудаленностью от всего. Стены надо построить, монахам надо кушать, а оружие покупается. Откуда деньжишки-то, святой отец?
– Из разных источников, – уклонился от прямого ответа старик. – Скажу одно – наши руки не замараны. А деньги идут на содержание монастырских строений, на лекарства, еду и одежду. И на оружие – увы! - тоже.
Алексей некоторое время едет молча, взгляд скользил по сторонам, ненадолго цепляясь за холмы. Выступающие из песка округлые бока валунов отбрасывают куцые тени, редкие кусты похожи на лапки насекомых, ветер неторопливо гонит пыль и песок. Когда-то здесь были джунгли, во влажном климате произрастали тысячи видов растений, животный мир был переполнен, здешние жители не знали теплой одежды. А теперь пустыня, по которой бредут полусонные верблюды, на которых перевозят людей, оружие, наркотики и еще черт знает что.
– А я думал, вы за мир без насилия, – говорит Алексей, наблюдая с верблюжьей спины, как маленький зверек, похожий на ушастого лисенка, живьем поедает крысу с заячьими лапами и длинным хвостом с кисточкой на конце.
– Ты что, Толстого начитался? – удивился старик. – Или махатмой стал вроде Ганди?
– А как же “подставь другую щеку, если ударили по правой”? – удивился Алексей. – Слышал я про ваши заповеди.
– Слышал звон, да не знаешь где он, – проворчал старик. – Экая привычка все понимать буквально. Писание – это тебе не устав караульной службы!
– Да, такой вот я дурак, что когда говорят “садись на верблюда”, я сажусь, а не размышляю - что бы это значило и как это понимать в свете последнего обращения президента к Федеральному собранию! – окрысился Алексей.
Старик помолчал, переваривая услышанное, затем примирительным тоном сказал:
– Да, ты прав. Обычные люди именно так и воспринимают. Но Сын Божий имел в виду, что настоящее зло можно уничтожить только добром, ибо зло только умножает зло.
– Вот и говорил бы прямо. Достали эти ваши аллегории да притчи, умные все аж противно!
Старик отвечать не стал. Ветер усилился, песчаная поземка добралась верблюдам до коленей. Ехавшие верхом принялись заматывать лица шарфами и платками, в кибитках плотно закрывали входы, занавешивали окна. На верблюдов поднявшийся ветер не произвел впечатления, они все также равнодушно шагали по песку, не обращая внимания на суетящихся людей. Алексей поерзал в неудобном седле, взгляд из-под полей старой шляпы бежит по каравану. Рыжая закопалась в своей кибитке, носа не высовывает, а циркачам контрабандистам до него и дела нет. Алексей осторожно, чтобы не свалиться с верблюжьей спины, подтягивает ноги. Пальцы сжимают цепь, мышцы напрягаются, металл начинает греться, звенья толщиной с карандаш медленно разгибаются. Рвать до конца Алексей не стал. Разомкнул одно звено, загнул края, обрывки прицепил к кандалам. Теперь можно сесть на скакуна пустыни - или как он там еще называется, верблюд этот, Ђ по-лошадиному.