- А вон! - кивнул монах на уличного торговца едой.
Смуглый, аки копченая ставрида, старик жарил на плите куски мяса непонятного происхождения. Рядом пожилая женщина в хиджабе печет лепешки, булькает в котле густое варево и плюет кипятком пузатый чайник.
- Запасы еды?
- Гляди внимательнее!
Алексей замедляет шаги, в босую пятку впивается что-то острое. Забыв обо всем хватается за больное место, нога выворачивается, в грязной пятке торчит кусок медного провода. Алексей аккуратно - своя нога-то! - вытаскивает кривой штырек, со злостью швыряет. Провожаемый взглядом кусочек меди летит по вытянутой дуге и пропадает за сплошной линией торговых павильончиков, склепанных из кусков фанеры, пластика и железа. И везде что-то жарится, варится и печется.
- Так, это уже интересно! - бормочет Алексей, сразу забыв о болючей ранке на пятке. - У всех электричество... дед, это атомный авианосец?
- "Теодор Рузвельт" к вашим услугам, сэр! - шутливо козырнул Константин. - На борту вполне исправный реактор. Даже два, второй резервный.
В это мгновение словно по мановение волшебной палочки вспыхивают уличные фонари на высоких столбах вдоль ограждений, моты озаряются мертвенно-белым светом неоновых ламп. Разноцветные гирлянды загораются всеми цветами радуги над забегаловками, громадный корпус авианосца озаряют десятки прожекторов. Солнце уже почти утонуло в океане, последние лучи подсвечивают багровым заревом серые облака, свет прожекторов отражается в воде. А рядом на берегу мрак и холод близкой пустыни.
- Внушительно! - кивает Алексей. - Просто Лас Вегас какой-то!
- Чего? - осведомился монах.
- Город в пустыне был. Далеко отсюда, - мотнул головой Алексей на север. - Весь город состоял из игорных домов. Туда съезжались со всего света любители играть на деньги.
- А-а ... тут тоже ласвегАсов хватает, - кивнул монах.
Появляются люди, пустые мосты оживают, вечерняя тишина съеживается под напором людского говора, из динамиков несется музыка и крики зазывал. Публика самая разная - мужчины и женщины, пожилые и молодые, одеты кто как, в зависимости от толщины кошелька и личных предпочтений. Мужчины помоложе кичатся стройностью фигур и размером мышц, пожилые отличаются изысканностью манер и дороговизной костюмов. Женщины, независимо от возраста, подчеркивают изгибы и объемы всего и вся, а также максимально обнажают те места, где краса ненаглядная хранится лучше всего. Алексей ощутил скованность - публика-то одета, а он в коротких штанишках, да еще и грязных! Монаху хоть бы что, он не от мира сего, а ему как? Эти размышления укладываются в короткую фразу:
- Дед, валим отсюда!
Толпа гуляющих уплотняется с каждой минутой, все заняты собой, желающих таращиться на пару оборванцев становится все меньше. Разве что если Алексей заденет кого-то плечом или локтем сунет под дых. Однако ругань стынет на губах, едва только обиженный увидит голый торс и руки-клешни белого мужчины рядом с невысоким горбуном. Алексей ускоряет шаг, стремясь побыстрее выбраться из толпы. Скопище людей всегда тревожили, появлялось даже чувство страха и неуверенности, поэтому Алексей никогда не посещал т.н. увеселительные мероприятия типа концертов "звизданутых" певунов и прочих скоморошествующих.
- Ты куда так разогнался-то? - спрашивает запыхавшийся Константин.
- Не нравиться мне, - хмуро буркнул в ответ Алексей. - Топчутся тут всякие, еще ножом пырнут или вшей подцепишь.
Старик хмыкнул, крутанул головой - так и есть, тут кого только нет - воры, убийцы, религиозные фанатики и помешанные на культах, просто идиоты и сумасшедшие. Монах крепче прижимает к себе сумку и шагает следом за Алексеем, чуть наклонив седую голову.
Людское месиво остается позади, железная громадина старого авианосца встречает гостей гулкой тишиной. Огромная палуба заставлена контейнерами в два-три этажа, узкие проходы скудно освещены фонарями и то не везде. Алексей заметил, что по крышам контейнерного города прогуливаются люди с оружием, переброшены мостки и установлены прожектора. Они выключены, но при необходимости вооруженные люди воспользуются.
- Куда теперь?
Монах машет рукой, идет первым. Старик шагает уверенно, сворачивая то направо, то налево. Над головой плывут фонари, тянутся пучки проводов, мельтешат ночные насекомые. Ветер с моря не проникает в закоулки контейнерного города, углы пахнут мочой и сыростью, из-под железных коробок доносится шорох и писк крыс. Алексей идет, глядя под ноги - не наступить бы в гадость липкую!
Проход между контейнерами расширяется, в лицо дует свежий морской ветер, впереди сияет электрическим светом небольшая площадка, на краю которой возвышается храм - все тот же морской контейнер, но с треугольной крышей и маковкой в виде перевернутой луковицы с крестом на конце. В таком храме может одновременно поместиться не более двух десятков человек, маловато будет! Алексей произнес это вслух, на что монах Константин ответил:
- Больше и не нужно. В вертепе верующих немного.
Дверь в храм заперта. Старик прикладывает ладонь к прямоугольному куску стекла, секунду спустя вспыхивает тусклый зеленый свет, щелкает замок, дверь приоткрывается. Брови Алексея ползут вверх - вход словно в правительственный бункер! В церкви пусто. Не горят лампады, одна единственная лампочка тлеет на простенькой люстре, не ведется служба и даже гостей никто не встретил. Константина это нисколько не смутило, он, похоже, и не ожидал другого. Спокойно проходит вглубь, останавливается возле алтаря. Половик сдвигается, в руке вспыхивает маленький фонарик. Старик касается рукой пола, невидимая кнопка замыкает контакты, чуть слышно лязгает железо и появляется прямоугольное отверстие.
- Нам туда, - сообщает монах и буквально ныряет в дыру.
Алексей с опаской смотрит вниз, с трудом различает стертые добела металлические ступени с поручнями. Лестница относительно невелика, метра три всего и упирается в рифленый железный пол. Алексей спускается медленно, боясь поскользнуться на скользких ступенях и задом наперед, как больная старуха. Как только голова опускается ниже пола, люк бесшумно становится на место, тихо щелкнув железными краями. Железный пол холодит ступни, высокий потолок поделен на прямоугольники трубами и пучками кабелей, в помещение свежо и тихо. Едва слышно щелкает тумблер, загорается настенный светильник в зарешеченном плафоне. Алексей оглядывается - помещение большое, как и все на американском авианосце - ведь америкосы страдали гигантоманией, это всем известно! - видны перегородки, двери, какие-то стеллажи.