Розенфельд усмехается, мягкий стул жалобно скрипит под тяжестью упитанного тела.
- Ты просто самонадеянный идиот, если рассчитываешь на такое, - с усмешкой произносит он, одним движением запахивая халат. - Говорящие обезьяны вроде тебя не имеют права даже прикасаться к нашим женщинам.
- Счастлив слышать такое. Безмерно рад, - склонив голову, говорит Алексей и щелкает воображаемыми каблуками. - Но мне почему-то кажется, что и тебе этого делать нельзя. Я не прав?
- Прав, сучий выродок, - с тяжелым вздохом произносит Розенфельд. - Тут ты прав. Истинную причину детской смертности установить так и не удалось, поэтому контакты исключены. Но наши отцы прародители были мудры, установив наследование по материнской линии. Не важно, кто отец. Важно, кто мать! Наши женщины родят здоровых детей с великолепным здоровьем. Они будут такими, как ты, но только внешне. В душах будет пылать неугасимый огонь Йахве, нашего прародителя и бога! Двенадцать колен Иакова займут подобающее место - трон хозяев этого мира, а вы, гои, станете их рабами!
- Твой пафос умиляет. Но вот проблема - кого считать создателем нового народа, так сказать, возродителем. Тебя? Ты обслуживающий персонал, инструмент, умеющий говорить. Ваших баб? Живые инкубаторы, можно обойтись и без них, современная медицина позволяет. Получается, что я? Если так, то настоятельно советую как можно быстрее приступать к строительству храма имени меня. Подаяния можно приносить уже сейчас.
- Наглый ублюдок! - рычит Розенфельд. - Не тело главное, душа! Да, дети будут похожи на тебя, но вот души у них будут наши. Я научу их нашему языку, они познают нашего бога Йахве и станут истинными хозяевами этого мира!
- Опять теория расовой исключительности! Уж сколько раз наступали на грабли, но так ничему не научились. Возрождение богоизбранного народа! - саркастически произносит Алексей. - Лучше задай себе вопрос - а почему он, народ ваш, весь такой растакой исключительный и богоизбранный, исчез? Почему вас, этаких неповторимых и чудесных, ненавидели другие народы? Все без исключения и во все времена! Ну не может же быть, что бы все были неправы! Все вокруг неправильные, а вы единственные правы во всем.
- Нас избрал бог, понимаешь ты, животное? МЫ ИЗБРАННЫЕ!!!
- Долбо...ы вы, понял? Бог избрал вас для насмешек и в назидание другим, дабы видели народы, к чему приводит гордыня. Если мир театр, то вы в нем комедийные персонажи на вторых ролях. А шуты в художественном произведении служат фоном для настоящих героев. Вы - дурная декорация человечества, пародия и карикатура на него. Когда шут зазнается и начинает дерзить, его вразумляют палкой. Вот почему история твоего народа - это гонения и притеснения, безжалостное истребление миллионов сородичей и всеобщее презрение.
Глава 11
В старые добрые времена тюремные камеры всегда имели окна. Зарешеченные, затянутые мелкоячеистой сеткой и застекленные - они были! Нынешние зеки лишены такой привилегии. Камеры представляют собой бетонные коробки, в потолке тлеет лампа за решеткой, железная дверь плотно закрыта, свет появляется, когда открывается досмотровое окошко в двери. Таким нехитрым образом тюремная камера превращается в погребальную камеру для захоронения живого человека. Именно в такой импровизированной могиле оказался Алексей Снегирев после беседы с Янкелем Розенфельдом, одним из последних представителей почти вымершей нации. Как выяснилось, Янкель не потерял надежды на возрождение соплеменников и он, Алексей, должен был стать мифическим Адамом, с которого начиналась история человечества. Или первой обезьяной, от которой произошло это самое человечество. Ни первое, ни второе Алексея не прельщало, поэтому он сидел на приваренном к полу табурете в позе мыслителя Огюста Родена и думал. Немного мешали кандалы, так что опорой для головы служила собственная грудь.
"И чё? - в десятый раз задавал самому себе один и тот же вопрос Алексей. - Порвать цепи? Это можно, но стальную дверь лбом не прошибешь. Да и что там, за дверью, тоже неизвестно. И вообще непонятно, где я нахожусь. Переводчик из уха вынули, а без него в чужой стороне шага не сделаешь. Янкель этот обо мне узнал все что можно, да и сейчас через скрытую камеру кто-нибудь наблюдает. Типа я колдовать начну и стены рассыпятся. Но я не умею расщеплять материю и вообще ... я толком не знаю, что умею"! От этой мысли жар пошел по телу - ведь он действительно не знает о себе почти ничего. Шарль что-то говорил, что после введения какого-то препарата он станет меняться, но как именно, Шарль не сказал. Или это не Шарль, а Мордерер? Черт, столько всего произошло, в голове каша! Но выбираться отсюда надо, иначе скоро придет "добрый" дядя в белом халате со шприцем в руке и уже после первого укола ты перестанешь принадлежать самому себе.
Зад окаменел на жестком табурете, размышления о тщете всего сущего прерываются категоричным требованием встать и размяться. Алексей размеренным шагом ходит из угла в угол и кругами, пытаясь угадать - где установлена замаскированная камера. Размеренность походки сильно ограничивают кандальные цепи, зато мелодичный перезвон разнообразит унылую тишину. Раздражение от дурацкого ковыляния сменяется некоей отстраненностью, которое возникает в минуты самого глубокого раздумья, когда тело само по себе, а разум функционирует независимо. Этакий транс, характерный для шаманов, прорицателей и других "проводников" потусторонних сил. Алексей, скажем так, "растекался мыслию" по стальной двери, мысленно ощупывая петли, запоры и железные штыри, на которые крепиться рама. Выломать ЭТО немыслимо, разве что танком! Тем не менее, Алексей семенил туда-сюда, как прибитая гейша и таращился на дверь, словно искусствовед на квадрат Малевича. Что там зрят искусствоведы в квадрате, никому, кроме их самих, неведомо. Вероятно, медицинский диагноз. А вот Алексея бросило в жар, пот заливал глаза и воздух казался ледяным и тяжелым, как вода в осеннем пруду.
- "Ее можно выбить"!- говорит некто в мозгу.
- "Спятил"? - спрашивает Алексей.
- "Нисколько. Поверь в себя и получится".
- "Получится разбить плечо. Я живой человек, а не киношный терминатор или супермен".
- "Ты просто трус! Янкель русским языком рассказал, что тебя ждет. Но ты трус и поэтому живешь подленькой надеждой, что все как-то образуется и выберешься".