Взгляд второго пилота касается циферблата часов. Стрелки показывают половину первого ночи. Палец касается кнопки на приборной доске, в грузовом отсеке загорается маленькая красная лампочка на потолке, круглая дверца в полу приподнимается и ползет в сторону. В отсек врывается холодный воздух, звук воющих турбин становится еще громче. Красная лампочка гаснет, зажигается зеленая. Темные фигуры поднимаются с пола, защитные очки закрывают лица. Один за другим люди прыгают в отверстие в полу, словно в прорубь. Мгновение спустя люк становится на место, гул турбин стихает, в пустом грузовом отсеке становится темно.
Три хлопка раскрывшихся над саванной парашютов не услышали даже ночные хищники. А если услышали, то не обратили внимания – мало ли что там хлопает на высоте двухсот метров. Земля в инфракрасном диапазоне светится зеленоватым светом, темными пятнами выделяются кроны акаций. Их много и надо обязательно пролететь мимо, иначе колючек наберешь полные штаны, полдня выковыривать будешь. Планирующий парашют управляется просто, двумя регулирующими тросами. Надо только быть внимательным и, уворачиваясь от колючих лап одной акации, не угодить в объятия другой.
Трое парашютистов касаются земли почти одновременно. Не произнося ни слова, люди складывают парашюты в мешки из гладкого и скользкого на ощупь материала. В горловины вкручивают небольшие баллончики. Раздается тихое шипение, мешки быстро нагреваются и вспыхивают быстрым голубым пламенем. Через несколько мгновений пламя гаснет, оставляя после себя тошнотворный запах горелой пластмассы. Люди поправляют оружие, туже затягивают ремни снаряжения.
– Косметика! – тихо приказывает один.
Все извлекают из нагрудных карманов плоские бутылочки, щедро брызжут чем-то пахучим и липким. По ночному воздуху плывет странный запах, как будто смешали нашатырь с апельсиновой кожурой. От едкой вони шарахаются прочь насекомые, прилетевшие было на запах человечины, в кустах поблизости раздается фырканье, слышно чиханье и недовольный рык.
– Уходим! – приказывает тот же голос и все трое уверенно бегут по ночной саванне. Тактические очки с функцией “ночного зрения” дают четкую картинку в зеленоватых тонах. Видна каждая деталь – низкорослые кусты с колючками в полтора дюйма, их даже жирафы не едят. Одинокий лев в окружении стаи гиен. Падальщики то ли ждут окончания трапезы царя саванны, то ли его самого сожрать хотят – лев может быть ранен или просто стар. Ночное небо словно перевернутый океан – пылающие звезды на фоне меняющейся тьмы и Млечный Путь как дорога богов. Сезон дождей окончился не так давно, земля под ногами упруга, как батут, трава насыщена влагой – будто по русскому полю в начале июня бежишь. Только вот под ноги тоже надобно смотреть, ибо слоновьи какашищи это вам не коровьи блинчики!
Любая высадка на враждебной территории полна опасностей. Иной раз и приземлиться-то не успевают, отстреливают, как уток, по тепловому следу. Конечно, десантники тоже не лыком шиты, наблюдение за землей ведется с момента выхода из самолета, наземный противник “светится” будь здоров и запросто получает пулю в макушку. Но береженого Бог бережет, поэтому жарить шашлыки и принимать грязевые ванны в ближайшем пруду не стоит, даже если на версту вокруг места приземления ни единой живой души. Старший группы подполковник Знаменский не был профессиональным диверсантом, однако правила игры знал хорошо. Все детали предстоящей высадки были изучены, действия согласованы и сейчас группа работала без лишних команд и напоминаний. Необходимо было уйти как можно дальше от места приземления, а с рассветом до наступления дневной жары двигаться по высохшему руслу реки к нагорью Тибести. Самая высокая вершина нагорья едва достигает трех с половиной километров, остальные и того ниже. Именно там, в мешанине скал и километровых обрывов, под охраной свирепых племен тубу обустроил штаб квартиру Мордерер. В переводе на русский тубу означает жители гор или горцы. Жизнь в горах не балует, выживают сильные, поэтому горные племена в любой стране свирепы и жестоки.
Первую остановку сделали, когда на востоке заалело небо, звезды растворились в крадущейся синеве, а луна побледнела и стушевалась. Обратный склон небольшого оврага заслоняет людей от любопытных глаз местных обитателей, слабый ветерок уносит прочь запах разогретого человеческого тела.
– Почему нельзя было высадиться ближе? – недоумевающе вопрошает Денис. – К чему эти форсированные марши в стиле суворовских чудо-богатырей?
Капли пота выступили по всему лицу, подмышками парилка, по спине текут ручьи. Денис безуспешно трясет головой, поминутно трет лицо влажной салфеткой – бесполезно!
– Мордерер не дурак и у него почти неограниченные финансовые возможности, – ответил Алексей, устало откинувшись на прохладный песок. – Он держит небо и землю под контролем радаров и спутников. Я уверен, что самолет засекли еще на подлете…
– Раньше, – перебивает Знаменский. – Он только еще выруливал на взлетную полосу, а его уже “вели”.
– Так получается, что и нас засекли! – взвивается Денис.
– Надеюсь, что нет, – криво улыбается Знаменский. – Парашюты, наши костюмы и чехлы для оружия изготовлены из ткани, которая почти не заметна для радаров.
– Что значит – почти? – спросил Денис. – То есть, при определенных условиях, все видно что ли?
– Ткань не позволяет точно идентифицировать цель.
– А проверить?
– Потому и убегаем, – просто ответил Знаменский.
Денис молча утирает лицо, рюкзак и куртка летят на песок. Алексей давно уже сделал так же и стоит, подставляя оголенное тело ветерку.
– А я думал, что придумано что-то новое. Что есть гаджеты, позволяющие обмануть любую систему охраны, – разочарованно говорит Денис. – Оказывается, все, как и сто лет назад!