— Хулиганы! — завопил вдруг Валерик. — Да как вы посмели шутки шутить с таким человеком?
Валерик схватил нас за воротники, словно котят. Девчонки испугались и захныкали.
— Ладно, пусти их, Валерик, — смягчился «Бармалей», — а то они последнего ума лишатся. А сам иди. Служба есть служба. Я уж сам тут во всём разберусь.
Валерик отпустил наши воротники, отдал «Бармалею» честь и, ещё раз извинившись, ушёл, а Димка одёрнул рубаху, перевёл дух и проворчал:
— А чего тут разбираться? Бывает, что и настоящие пограничники идут по ложному следу! Чем зазря время терять, лучше поискать шпионов, а то они совсем скроются!
— Каких шпионов? — Мохнатые брови «Бармалея» поползли вверх.
— «Каких, каких»! — проворчал Димка. — Которые нашего Петю-Ёжика и вашего Джека выкрали из сада. Ещё во время грозы!
Глаза «Бармалея» вдруг заискрились и совсем потонули в морщинках. Он махнул рукой — дескать, следуйте за мной — и повёл нас в дом. На пороге он крикнул: «Лежать, Джек!» — и пропустил нас в комнату. На тахте, укутанный верблюжьим одеялом, лежал Петька и пил чай с пряниками!
— Петя, ты жив? — разочарованно спросила Иза.
Петька только головой мотнул — так набил рот, что не мог говорить.
Первой фыркнула Дуся, за ней и остальные не выдержали, залились смехом. Решив, что мы над ним смеёмся, Петька обиженно заморгал и, проглотив наконец кусок, спросил:
— Чего вы? Если бы не дядя Терентий, я бы там закоченел под дождём. Хороши товарищи, бросили в беде! Надейся на вас!
— Ну и история — обхохочешься! — покрутила головой Дуся. — Алик, ты обязательно опиши её в летописи.
— Не понимаю, чего тут смешного? — возмутился Димка. — На месте дяди Терентия вполне мог оказаться шпион!
— Правильно, — поддержал дядя Терентий и рассказал несколько таких случаев, когда его сын, пограничник, находил вражеского лазутчика по самым незначительным приметам.
Я хотел спросить дядю Терентия, на какой границе служит его сын, но Санька больно ущипнул меня за локоть и мотнул головой в сторону. Я сразу умолк. На стене, в чёрной траурной рамке, висел портрет молодого пограничника, очень похожего на дядю Терентия, только без бороды и без усов. Значит, он погиб на границе или, может быть, в Великую Отечественную войну, а Джек — это его учёная собака.
Мы деликатно помолчали.
— Дядя Терентий, — сказал Санька и свысока поглядел на нас, — скоро меня призовут в армию, и я обязательно попрошусь в пограничные войска.
У него был такой вид, будто его призовут не сегодня-завтра.
— И я тоже пойду на границу, — сказал Димка.
Дуся тоже заикнулась было о том, что и она не прочь поехать на границу, но Санька поднял её на смех. Он говорил, что девчонок на поле боя не пускают. Тут дядя Терентий напомнил ему о Зое Космодемьянской, и Санька прикусил язык.
Но, когда Изка Тобольская собралась на границу, я не выдержал.
— Куда тебе! Там, на границе, такие морозы! Как тяпнут тебя по твоим музыкальным пальчикам!
Так я и знал, что Петька за неё, вступится.
— Во-первых, только на северных границах бывают страшные морозы, а во-вторых, для этого есть тёплые рукавицы.
— А в-третьих, — добавила Иза, — я поеду с концертной бригадой, буду играть пограничникам то, что им нравится, а когда начнётся бой, буду перевязывать раны.
В общем, получилось, что все мы поедем на границу.
— Мы им покажем, где раки зимуют! — воскликнул Санька, потрясая кулаком.
— Кому покажем? — с интересом спросил Василёк.
— Врагам, конечно!
— Не надо! — попросил Василёк. — Не надо им показывать! Лучше мне покажите. Мы с папой в прошлом году много-много их наловили.
— А ну-ка, ребятки, к столу! — пригласил дядя Терентий. — Мёд свой, со всего сада его пчёлы собирали. Вот и яблоки рвали, поди, торопились, не успели попробовать.
Василёк не стал ждать нового приглашения. Он сел поближе к блюду с сотами и начал уплетать мёд за обе щеки. От удовольствия он даже зажмурился, словно котёнок.
Честное слово, было бы куда легче, если бы «Бармалей» нас изругал! Тогда проси прощения, да и делу конец. Так я всегда делал, когда мать за что-нибудь меня распекала.
— Простите нас, дядя Терентий, — пробормотал Димка, — мы вам все яблоки вернём, даже ещё больше.
— Да мне что. На то они и яблоки, чтобы их рвать. Конечно, зелёные, какой в них вкус. Только живот заболит.
Дядя Терентий будто жалел нас, и поэтому все мы чувствовали себя не в своей тарелке. Когда он вышел из комнаты, мы потихоньку сговорились много мёду не есть — только попробовать чуть-чуть для приличия. Но, когда уселись за стол, как то само собой началось что-то вроде соревнования. Опомнились мы лишь тогда, когда мёд исчез. Конечно, все мы, кроме Василька, почувствовали себя виноватыми и укоризненно переглядывались.