Что же касается первого требования, то мы должны сказать, что Акрополит не вполне выполняет оное. И это тем более жаль, что он поступает так сознательно. Его рассказы о событиях при Феодоре Ласкарисе-старшем, Иоанне Дуке и Феодоре Ласкарисе-младшем вполне подтверждаются другими историками и могут быть признаны вполне справедливыми. Своими рассказами об этих императорах и их делах он поправляет даже рассказы других историков как очевидец и непосредственный участник во всех важнейших предприятиях этих государей (за исключением первого) и как человек, не имевший причин искажать истину. Но там, где он говорит о личности Михаила Палеолога, его внутренних и внешних отношениях, его делах и замыслах, там его свидетельства приходится постоянно поверять показаниями других историков. И почти всегда эта проверка ведет к открытию либо намеренной перелицовки фактов, или умышленного их умолчания. И мудрено, если б было иначе. Мы уже знаем, что здесь говорит человек партии, продавший и душу, и тело своему идолу. Мы не будем останавливаться на этих искажениях истины: все случаи этого искажения мы тщательно отмечали в своих примечаниях к самому тексту, а вместо того скажем слова два о литературной стороне летописи.
В этом отношении мы опять должны отдать справедливость Акрополиту. Слог в его летописи прост, ясен и точен. Длинные периоды почти не встречаются. Еще менее встречается фраз, не идущих к делу, и риторических украшений. Только однажды он изменил себе и ударился в риторику, чтобы изобразить, как ликовала Византия при вступлении на престол Михаила Палеолога, но сам, вероятно, почувствовал всю неестественность для себя такого образа речи и поспешил прекратить его на четвертой строчке. Вообще, если позволено по слогу заключать о человеке, то это была натура положительная, с холодным сердцем и математическим умом. Как не давались ей бескорыстные увлечения, так не давался и лиризм. Предлагаемый публике перевод летописи сделан со списка Алляция, изданного в Бонне 1837 года под редакциею Беккера.