26. Феодор Ангел, как мы сказали, сделавшись вместе со своими родственниками и знатными лицами пленником Асана, находился под стражей; впрочем, Асан долгое время обходился с ним весьма благосклонно. Но когда он попытался произвести смуты в его государстве, то Асан ослепил его[95]. Между тем брат его Мануил Ангел, пожалованный им в деспоты, обратившись в бегство одновременно со всем римским войском, ушел в Фессалонику, провозгласил себя ее владетелем и стал управлять ею и ее окрестностями, подписывая свои грамоты красными чернилами[96]. Между прочим, над ним посмеялся один из отправленных к нему царем Иоанном послов, заметив, что к нему гораздо больше, чем к Христу относится псаломская песнь: «Тебе царя и владыку»[97]. Тем не менее Мануил Ангел стал владеть с этого времени лежащими на западе областями и городами, нимало не стесняемый болгарами, так как он был в супружестве с побочной дочерью царя их Асана.
27. Но история наша опять должна обратиться к Константинополю и латинянам. По смерти императора константинопольского Роберта, случившейся после взятия им Еврипа, остался брат его[98] Балдуин, бывший в это время еще малолетним. Поэтому латиняне отправили посольство к Иоанну, титулярному королю иерусалимскому, стяжавшему громкую славу на военном поприще своей силой и своим величественным видом превосходившему всех окружавших его, с тем чтобы он пришел к ним, принял титул императора константинопольского и управлял ими с самодержавной властью, выдав свою дочь (у него была дочь) за Балдуина, которого считали наследником (константинопольского престола), дабы этот последний наследовал ему после его смерти, когда достигнет совершенного возраста[99]. Король Иоанн был очень стар в это время, имея от роду с лишком восемьдесят лет. Я сам видел его и был поражен его величественным видом и осанкой: он далеко превосходил всех ростом и дородством. Иоанн согласился на предложение посольства и морем прибыл в Константинополь, так как с многочисленной свитой неудобно было путешествовать сухим путем. Поселившись в Константинополе, он не решался выступить из него и первым начать борьбу с римлянами, потому что знал о блистательных воинских способностях императора Иоанна и его опытности в битвах с врагами. И потому самого себя укорял за свое прибытие и за то, что принялся за это дело (управления латинской монархией), и жестоко выговаривал тем (хотя и сами они думали так же, как он, и призвали его для своих выгод), которые уверяли его, что он вступит в страну, которой не умеет управлять человек, царствующий над нею; потому что он очень хорошо знал и всегда это высказывал, что если бы и десять таких стран было под властью императора Иоанна, он сумел бы держать их в своих руках, царствовать и охранять их от врагов. Поэтому ли или потому, что ему хотелось жить в собственное удовольствие в Константинополе, только он два года не покидал этого города. Затем уже, построивши трииры и собравши сколько мог, войска, он отправился на восток и овладел пристанью близ Лампсака, между тем как император занят был в это время войной с возмутившимся против него кесарем Гавалой.
28. Император, став лагерем близ Стадии, поручил войска и военачальников великому доместику[100] Андронику Палеологу, о котором мы упомянули несколько выше, и отправил его к острову Родосу с достаточным количеством триир и других кораблей, дабы он действовал против бунтовщика самым решительным образом и всеми известными ему средствами. Но в то время как приводились в исполнение намерения императора Иоанна относительно кесаря, он узнает, что и король (ρηξ)[101] выступил из Константинополя и имеет намерение пристать к Лампсаку, высадиться там и начать войну с римлянами. Поэтому император с теми наличными войсками, которые у него были (а их было немного, потому что большая часть войска по причине зимнего времени разошлась по домам), направился к Лампсаку и расположился лагерем близ Сигрены.
95
Гораздо короче и совсем иначе рассказывает об этом Григора. Вот его рассказ: «Иоанн (царь болгарский), видя, что Феодор Ангел не хочет оставить нетронутым и Болгарского царства и простирает уже свою тяжелую и губительную руку и на него, входит в союз со скифами, вступает с ним в упорную войну, побеждает его, берет в плен и выкалывает ему глаза». (Рим. История Григоры к. II, стр. 26). Подобным же образом передает развязку этого дела и один западный летописец: «Того же месяца апреля в империи Греческой было у греков сражение, на котором Комнин был взят в плен и лишен обоих глаз». Richardus а S. Germano in Chronico.
96
Императоры византийские обыкновенно подписывали свое имя красными чернилами. Эти чернила хранились в особенном сосуде, называвшемся κανικλειον и находившемся в ведении особого чиновника, который в то же время скреплял и подпись императора. Codin. ed. Bonn. p. 206.
97
Каламбур основан на греческой фразе: σε τον βασιλεα και δεσποτην. Мануил был деспотом (δεσποτης), а выдавал себя за императора (βασιλευς); и посол императора Иоанна остроумно замечает, что теперь он и император, и деспот вместе.
98
Матфей Паризий в своей Hist. Anglic. называет этого Балдуина сыном, а не братом Роберта, а вслед за ним и другие западные писатели.
99
Рихард a. S. Germano в своей хронике под 1231 годом пишет: «Бывший король иерусалимский прибыл к папе в Рим. Целью его прибытия было то, чтобы сочетать браком дочь свою с сыном константинопольского императора, а самому быть правителем (curator) империи, пока тот достигнет законных лет. Собрав войско, он отправился в Константинополь морем из Венеции».
101
ρηξ — лат. rex. Византийские историки, говоря о всех государях, кроме своего и болгарского, употребляют это слово. Оно у них значило меньше, чем βασιλευς. Из национальной гордости они не хотели ни одного государя равнять со своим. Исключение для болгарского владетеля было сделано по родственным отношениям между царствовавшими домами.