64. Прибыв в Фессалонику, император совершил здесь брак своей дочери Марии с сыном деспота Михаила Никифором, которого пожаловал деспотом. В это время императору было прислано письмо от начальников отряда, находившегося в пределах Вифинии и охранявшего эту страну, извещавшее его, что Михаил Комнин Палеолог, которого, как мы выше сказали, император Иоанн пожаловал великим коноставлом[153] и которому вверил управление всей этой страной (Вифинией), бежал к мусульманам[154]. Император немало был встревожен этим обстоятельством и, призвав меня, сказал: «Знаешь ли, что случилось?» — «Нет, государь, не знаю, — сказал я. — Что же за новость случилась?» Он мне на это: «Великий коноставл бежал и теперь находится у мусульман. Что ты думаешь об этом? Не возьмет ли он у мусульман войска и не сделает ли нападения на наши области?» — «Мне кажется, государь, он никак не сделает этого, — отвечал я. — Я знаю его мысли и убежден, что он душевно расположен к римлянам». На это император: «Так почему же он бежал от нас?» — «Потому, — отвечал я, — что ты, государь, как сам знаешь, не однажды и не дважды, а тысячу раз угрожал ему разными напастями и жестоко сердился на него, при многочисленных собраниях говорил, что отставишь его и выколешь ему глаза. Он узнал об этом[155], от многих слыша то, что ты говорил о нем; естественно, он встревожился, испугался наказания и поспешил избежать казни»[156]. — «Почему же, — сказал император, — он не остался у нас, хотя бы и пришлось ему потерпеть эти несчастья? Почему счастье на чужой стороне предпочел он несчастью между своими земляками?» — «Государь! Это психически невозможно. Терпеть напасти и подвергать себя бедствиям способны немногие — люди с характером самым твердым и, так сказать, нечувствительным к жизненным испытаниям; в таком положении, где приходится бояться за самую жизнь и ожидать лишения благороднейших частей тела, едва ли кто согласится оставаться и, спасая свою жизнь, едва ли не употребит всех усилий к тому, чтобы избежать напастей». После этих слов мы замолчали. Но, помолчав немного, император сказал: «Что же, по твоему мнению, он намерен сделать?» — «Думаю, — сказал я, — что, пробыв несколько времени у персидского султана, он пришлет ходатаев испросить у вашего величества прощения, в чем, вероятно, примет участие и персидский султан. Но для верности он попросит вас дать клятву, без которой, по моему мнению, не возвратится к вам». Находясь в двусмысленной неизвестности (насчет действий Палеолога), император тревожился. Как вдруг через несколько дней начальники войска, находившегося в Вифинии и Месофинии, прислали императору несколько писем, — письма эти были от великого коноставла (к каждому из них письмо) и содержали в себе следующее: «Напуганный императором и боясь, чтобы не потерпеть какой-нибудь напасти, я бежал, а вы благоразумно и мужественно проходите вверенные вам воинские должности. Желаю, чтобы были целы и невредимы гарнизоны городков и крепостей и чтобы надзор за всей страной и охранение ее производились вами как следует. Как делали вы со мной вместе, так и теперь делайте». Подпись на письмах была великого коноставла. Увидев эти письма, император очень обрадовался и поверил моим словам.
153
В чем состояла должность коноставла, объяснено в примеч. к Рим. ист. Григ. См. кн. III. Гл. II, примеч. 1.
155
По сказанию Пахимера, весть об угрожающей Михаилу опасности принес один придворный его приятель по имени Котис и до того напугал его ею, что он решился бежать, нимало не медля. «Если ты, — сказал он Палеологу, — не воспользуешься бегством, то через несколько дней испытаешь великую беду. Да и мне по той же причине небезопасно здесь оставаться, но обоим нам надобно бежать в Персию, если тебе жаль своих глаз». Так говорил он и словом дружбы совершенно убедил Палеолога, который, преследуемый подозрением в домогательстве царствования, и без того всегда боялся за самого себя». Истор. Михаила и Андроника Палеологов кн. I, гл. 9, стр. 16-17, по русс. пер.
156
Григора ничего не говорит о личных угрозах со стороны императора Феодора Михаилу Комнину, а объясняет бегство его к султану страхом, который внушали ему разные толки и сплетни на его счет при дворе и в народе. «Повод к побегу указывали такой. Палеолог, говорили, видя, что всюду распространяется против него зависть, и слыша, что тайком ведут о нем речи, полные недоброжелательства, и замышляют настроить царя, чтобы подвергнуть его таким истязаниям, на которые можно обречь разве врага и иноплеменника, не мог оставаться спокойным и, осматривая свое положение со всех сторон, не мог отделаться от тревожных мыслей, которые его сковывали, мучили и терзали, как пленника. Он боялся беспощадной строгости и быстроты царя в определении наказаний и не ждал себе от него никакого снисхождения и никакой пощады. Он полагал, что невозможно ему в короткий срок оправдаться при тех больших и донельзя важных обвинениях, которые недоброжелатели сплели на него и которыми прожужжали уши царя. В отчаянии он и счел лучшим искать спасения в бегстве». Рим. ист. кн. 10, гл. 2.