70. Прошло несколько дней, и император очень подробно узнал о смутах на Западе и о том, что большая часть областей занята бунтовщиком Михаилом и что нужно для восстановления спокойствия послать с войском стратега, и он избрал Михаила Комнина[167], дав ему македонский отряд, незначительный по числу и незавидный по качеству. Михаил (так как противиться императорскому повелению было невозможно), взяв этот мизерный и вовсе не воинственный отряд, достиг Фессалоники и, отсюда перейдя Вардарий, который древние называли Наксием[168], соединился с Михаилом Ласкарисом, и после общего совещания оба вместе двинулись к Веррэе не с тем, чтобы завоевать ее (потому что сделать этого они не могли), а чтобы поживиться около нее добычей. И действительно, они много награбили, угнали, например, так много скота, что нелегко было пересчитать. Но в то самое время, когда они занимались грабежом, начальник сервов, человек вероломный и незнакомый с чувством благодарности к людям, сделавшим ему добро, но из малой корысти готовый отвергнуть дружбу и растоптать ногами бокал[169], узнав о бунте изменника Михаила, собрал до тысячи человек войска и послал его против римских областей. Миновав Коцавию, его воины начали грабить места в окрестностях Прилапа. Скутерий Ксилей, находившийся в то время со своим отрядом близ этой крепости, как скоро узнал, что войско сервов грабит и жжет страну, то, как человек, не знающий военного искусства и совершенно не имеющий воинской опытности (он не держал даже и соглядатаев, чтобы издалека знать о движении неприятелей, и не умел правильно расположить войска), позволял всякому, кто как хочет, делать нападения на сервов. Таким образом, отделяясь от строя небольшими кучками, его воины попадали в руки сервов, далеко превосходивших их численностью. И одни из них сделались жертвами меча, другие схвачены и уведены в узах. Наконец, и сам Ксилей Скутерий, с оставшимся у него войском напавший на сервов, едва спасся бегством, уходя от преследовавшего его неприятеля по горам, холмам и утесистым местам. Таким образом, отряд, находившийся близ Прилапа, рассеялся, а мы опять заключились в Прилапе и были как будто взаперти.
71. С теми, которые были с Михаилом Комниным Палеологом и Михаилом Ласкарисом, вот что случилось. Разграбив Веррэю, они расположились лагерем около Водин, в стране ровной и обильной кормом для лошадей. А изменник деспот Михаил, разузнав все подробно о римском войске, — как оно было велико и как, за небольшими исключениями, все было слабо и не способно к битве, — выбрал из своего войска до 500 лучших воинов и, поручив начальство над ними побочному сыну своему Феодору[170], послал против римского войска. Между тем случилось так, что в это самое время Мануил Лампардас, которого император отправил с отрядом, состоявшим из всякого сброду, чтобы он соединился с прочими полководцами, действительно прибыл к ним и выразил им свое неудовольствие в том, что они позабрали и получили добычу, а ему не осталось никакой доли прибыли. Когда таким образом шли толки об этом между вождями отрядов, сброд, бывший под командой Мануила Лампардаса, большей частью имевший под собой рабочих лошадей, обремененных, кроме того, разными необходимыми вещами, тайно от других полководцев направился по дороге, пролегавшей дальше за город Водины, чтобы, прибыв туда прежде других, захватить себе добычу. В ущельях водинских гор встретилось с ним войско, посланное изменником Михаилом для военных действий против римлян. Храбрые и с ног до головы вооруженные воины на отличных конях встретились с людишками безоружными, робкими, имевшими плохих лошадей, и тотчас же обратили всех их в бегство. Некоторые из беглецов пришли к Михаилу Комнину и известили его о случившемся. Но он не потерялся перед этой неожиданностью. Обладая физическими силами, мужеством и опытностью в военном деле (потому что и прежде участвовал во многих сражениях), он вооружился, взял копье и пафлагонский отряд Михаила Ласкариса, простиравшийся до 50 человек (потому что один только этот отряд был получше других и мог сражаться), и устремился на неприятелей. Михаил Ласкарис, одевшись, по обыкновению, не в латы, а в небольшой панцирь, чтобы легче было бежать, держался в стороне и наблюдал за ходом дела. Михаил Комнин бросает копье в воина, ехавшего впереди других, и пробивает ему верхнее платье. Это был вышеупомянутый побочный сын изменника Михаила — Феодор. Поднявшись на ноги, он подбежал к Михаилу Комнину и униженно умолял не убивать его. Михаил Комнин не знал его и тут не узнал, что это сын деспота, и потому передал его одному турке, который и умертвил его. После этого бывшие с ним пафлагонцы, схватившись с другими, стали убивать их одного за другим, и под конец сражения воины Михаила-изменника обратились в бегство, а бывшие с Михаилом Комниным, захватив живыми больше двадцати лучших воинов изменника и многих убив мечом, прекратили преследование, потому что не могли более преследовать по своей крайней малочисленности, так как многие из них, как мы уже сказали, были убиты и рассеяны еще прежде. Таким образом, и этому отряду изменника Михаила также не удалось его предприятие, как и ему самому под Прилапом. А Михаил Комнин и Михаил Ласкарис и бывшие с ними предводители войска, когда мы начали настаивать, чтобы они вступили в Прилап и соединились с нами, волей-неволей прибыли к нам; но, пробыв с нами несколько дней и не имея силы выступить в открытое поле и сразиться с изменником Михаилом, они покинули нас и возвратились назад, — тем больше что узнали о вероломстве жителей и заметили, что гарнизон, охранявший крепость, держит себя двусмысленно. Таким образом, я опять остался один в Прилапе с гарнизоном крепости, потому что так приказал державный.
168
Ναξειον ονομαζουσι Мерсий предлагает поправить Ναξειον в Αξειον, и в подкрепление своего мнения ссылается на Зонару (Annal. rom. 3 in Basilio Porphirogenito), на Никиту Хониата (lib. 3 de rebus gestis Jsaacii Angeli) и на Никифора Григору (lib. 8). Аξειονдействительно называет Bardare Цецес apud Ortelium iu thesauro Geographico, а Софиан — Vardati. На основании этих свидетельств, кроме Акрополита, это слово нужно несколько исправить и в известном письме Феофилакта: θατερον δε το του γειτονος ποταμου, ον γε παλαια μεν και Ελληνις Αξειον, η νεα δε και βαρβαρος ονομαζει βαρδαριον. Это в свою очередь подтверждает собой мнение Мерсия. В манускриптах эта река, по замечанию того же Мерсия, чаще пишется Βαραȣαριον. Vid. Glossar Meursii in βαρδαρηοται.
169
Καταπατουν κυπελλον. Вероятно, это была пословица или поговорка, смысл которой легко понять из отношения ее с предыдущими словами, но историческое ее происхождение и значение навсегда потеряно для нашего времени.
170
Пахимер называет этого побочного сына Михаилова Мануилом. См. ист. Михаила и Андроника Палеологов, кн. 1, гл. 10.