73. Болгарский царь Михаил, брат супруги императора, питавший вражду как к зятю своему, императору, так и ко всему римскому народу, находясь за городом, умер от раны, нанесенной ему двоюродным его братом Каллиманом, с ведома некоторых и из жителей Тернова. Убив его, Каллиман взял себе его жену и, по-видимому, захватил власть над Болгарией. Но Роз-Ур, приступив с войском к Тернову, возвратил себе дочь свою, жену Михаила; а Каллимана еще раньше некоторые задумали умертвить, вследствие этого он перебегал с одного места на другое. Так как теперь престол болгарский не имел законного наследника[171], то болгарские вельможи собрались на совет и предложили власть над Болгарией Константину, сыну Тиха. А чтобы власть его была благовидной и чтобы считали его государем по праву наследства — для этого отправили посольство к императору Феодору с просьбой выдать за Константина, сына Тихова, старшую дочь свою Ирину[172], которая приводилась внучкой Иоанну Асану, прежде управлявшему Болгарией, и, следовательно, ей прилично было владычествовать в Болгарии. Но как Константин, сын Тихов, имел уже законную супругу, то развели ее с мужем и также послали к императору Феодору. Так-то все это произошло у болгар, и так император Феодор заключил с ними мир; и вследствие этого та и другая страна успокоилась.
74. После этого император Феодор впал в тяжкую болезнь[173]. Врачи истощили над нею все усилия, и все медицинские пособия оказались тщетными. Истощенный продолжительной болезнью и сделавшись совершенным скелетом, он, наконец, начал думать о покаянии и принял монашескую одежду[174]. Рассказывали мне лица, обстоятельно знавшие последние события в жизни императора, что он принес исповедь, достойную души благородной и великой. Подражая евангельской блуднице[175], он, призвав архиепископа Митиленского для исповедания своих грехов, повергся ниц к его ногам и потоком слез оросил землю, на которой лежал, так что образовалась от этого лужа, как мне передавали достоверные очевидцы, и часто восклицал во время исповеди: «Оставил я тебя, Христе мой!», вставляя эти слова в слова покаяния. Так он кончил свою жизнь[176], не процарствовав и целых четырех лет: он вступил на престол в ноябре и скончался в августе. Тело его было перенесено в Сосандрийский монастырь[177] и погребено там же, где был погребен и отец его. По смерти своей император Феодор оставил трех детей: одного сына, Иоанна, и двух дочерей, Феодору и Евдокию. Двух других своих дочерей он прежде выдал замуж: старшую, Ирину, как мы сказали, за Константина, сына Тиха, и вторую, Марию, за Никифора, сына изменника Михаила, которая отдала общий всем долг во время измены свекра, по словам одних, от сильных побоев мужа своего, Никифора, а по свидетельству других — от естественной болезни.
75. Иоанн, сын императора Феодора, по смерти отца остался совершенным ребенком. Ему не было и восьми полных лет[178]. Император, его отец, оставил завещание как будто на сына, а на самом деле на протовестиария Георгия Музалона[179], потому что завещание его делало правителем всех римских дел, с тем, впрочем, чтобы ему иметь верховную власть над Римской империей только до совершеннолетия сына императора[180]. Распоряжение императора было скреплено клятвой[181] случившихся тут лиц. Но не прошло и трех дней[182] после того, как мертвое тело императора было во гробе, как собрались[183], будто по общему согласию, все находившиеся здесь римляне; войска было собрано здесь также достаточно. В числе собравшихся было много и обиженных[184] императором благородных мужей, принадлежавших к высшему сословию; и между ними — Стратигопул Алексей, сына которого император ослепил, а самого его удалил от себя; Константин Торник, который при императоре Иоанне был великим приммикирием, а сыном его был разжалован; ослепленный Феодор Филес и Георгий Загаромматис, которого император Иоанн сделал протовестиаритом, а сын его, Феодор, сперва пожаловал в паракимомены[185], а спустя немного разжаловал; Никифор Алиатта, которого незадолго покойный император пожаловал в каниклии, а потом без всякой причины разжаловал, отрезав ему язык, и многие другие заслуженные и знаменитые мужи. Подговоривши воинов, они вместе с ними бросились в Сосандрийский монастырь и шумно напали на протовестиария-опекуна и его братьев[186]. Протовестиарий находился здесь в это время и правил поминки по умершему императору. Узнав о нападении этой толпы, протовестиарий бросился вон из храма, в котором он слушал божественную службу. Но некоторые соумышленники в заговоре, бывшие здесь с ним, опасаясь, чтобы он, выйдя из храма и вскочивши на коня, не ускользнул от них и не привлек к себе народа и таким образом не добрался бы до них самих, затеяли устроить новую присягу. Когда император Феодор был при последнем дыхании и его завещание было прочитано во всеуслышание, то все присягнули, что императорские распоряжения будут хранить непреложно. Потом, когда он скончался, опять присягнули на то же. Наконец, уже в третий раз, по вышесказанному случаю, затеяли новые клятвенные обещания; они убедили протовестиария остаться в храме вместе с братом его Андроником, возведенным в сан великого доместика, и со старшим братом, который был пожалован протокинигом[187]. Но, увидев устремившуюся на них с обнаженными мечами толпу, они бросились в алтарь[188] и, ухватившись за святую трапезу, погибли все под ударами мечей и даже после смерти не возбудили к себе сожаления[189] в своих убийцах. А толпа дошла при этом до такого озлобления против убитых, что, рассекши протовестиария на части, или на члены, или даже на мельчайшие куски и овладев каким-нибудь куском, каждый неистовствовал над ним. Так происходило это.
172
Григора неверно называет эту дочь императора Феодора Феодорой, потому что Феодора и Евдокия остались девицами по смерти своего отца и были выданы замуж Михаилом Палеологом. См. ист. Михаила и Андроника Палеологов, кн. 1.
173
Подробное описание этой болезни можно найти у Пахимера в его «Истории Михаила и Андроника Палеологов». Кн. 1.
174
Незадолго до смерти, как пишет Григора, император Феодор «поспешил малую схиму сменить монашеской мантией». Фраза довольно двусмысленная, допускающая очень широкое толкование, если взять ее отдельно. Но если взять ее в связи с показанием других историков, например Акрополита и Францы (lib I, cap. 3), то можно принять за верное только одно толкование ее, предложенное Дюканжем, именно, что «Феодор,
176
Акрополит, вероятно по личным отношениям, не оставил нам характеристики Феодора Ласкариса, но ее можно найти у Пахимера. См. Кн. 1, гл. 13.
177
Этот монастырь, по свидетельству Григоры (кн. 2, гл. 11), был выстроен отцом Феодора, императором Иоанном Дукой, во имя Пречистой Девы и находился в Магнезии.
178
Акрополит не дает Иоанну полных 8 лет, Григора дает только 6 лет, Франца следует Григоре, а Пахимер делает его девятилетним. Вернее всех показание Акрополита как современника и человека, близкого ко двору императора Феодора. Но из этой разности показаний различных историков о числе лет сына Феодорова вышло то, что Блонд отыскал у императора Феодора двух сыновей и дал им в опекуны Михаила Палеолога: et forte tunc accidit Theodorum Vattari (нужно читать Batazcium, Bataccium или Vatacium) graecorum, ut appelabant, imperatorem mori, duobus filiis superstitibus, quibus pueris Michaelem Palaeologum sibi affinitate conjunctum testamento dederat tutorem. И несколько ниже: «Michael Palaeologus tutor crudelissimus pueros fidei suae sub affini nomine ab eo, qui eum extulerat, commendantos, cum interficisset, imperium absumpsit» (lib. 3. Decad 2. Hist). В этих последних словах Блонд к двум первым ошибкам прибавляет еще третью — убиение мнимых двух сыновей Феодора Михаилом Палеологом. По единогласному свидетельству всех византийских историков, писавших об этом, единственный сын Ласкариса, Иоанн, был ослеплен Палеологом и заключен в крепость Никитскую, где, по смерти Михаила Палеолога, сын его Андроник, император, мучимый совестью за злодеяние отца, навещал этого несчастного и старался как можно улучшить его положение (Пахимер. Кн. 3). Блонду следует Сабеллик: «reliquerat Theodorus Michaelem cogmomento Palaeologum filiis tutorem, fecitque ea res fidem Balduino et Venetis futurae pacis, si tutoris nomine contentus esset Palaeologus. Sed homo vehementi spiritu multaqne prudentia non solum Balduini opes fregit, sed evertit etiam funditus» (Ennead 9 lib. 6).
179
Георгий Музалон был незнатного происхождения, но бойкого ума и веселого характера, за что одно еще мальчиком взят был ко двору, чтобы наряду со многими другими и он разделял детские забавы с царем Феодором. Когда же тот вышел из детского возраста, Георгий скоро так успел приноровиться к характеру молодого царя, что стал для него всем: Феодор и говорил, и делал все по мысли и желанию Георгия. С течением времени только усиливались их расположение и любовь друг к другу, так что и после того, как Феодор облекся властью самодержца, Георгий оставался для него всем: прекрасным советником в том, что приходило на мысль и сердце царя, правой рукой его вне дворца, надежным поверенным его тайн внутри. Поэтому в короткое время он и возведен был в достоинство протовестиария и вступил в брак с женщиной, которая была в кровном родстве с царем (Григора). Сабеллик, по обыкновению, и здесь жестоко проврался: «Sunt, qui Gregorium Jmisolum tutorem a Theodoro relictum scribant, quem sucris sperantem Palaeologus, interfecerat, recepta ad se puerorum tutela, quos pari injuria ac nescio an majore etiam sustulit» (Ennead. 9. lib. 6). Георгия он переделал в Григория, Музалона — в Имизола, убитого толпой — в убитого Палеологом, из одного сына Феодорова сделал двух, из ослепленного — убитого. Трудно наделать больше ошибок в таких немногих словах.
180
Григора говорит, что Георгий Музалон, по завещанию императора, был оставлен не единственным опекуном малютки Иоанна, а что опека разделена была между ним и патриархом Арсением. Рим. Ист. Григоры, кн. III, Гл. 3.
181
«Об нем (Иоанне) составлен был царем и письменный акт, назначавший Музалона его опекуном и скрепленный страшными клятвами всех подданных лиц, знатных и незнатных». Григора.
182
Григора, Пахимер и Франца говорят, что описанное далее Акрополитом убиение Музалонов случилось на девятый день после смерти императора Феодора. Они говорят правду, но не лжет и Акрополит. Мертвое тело императора на шесть дней было выставлено для поклонения и потом предано земле. Таким образом и выходит, что убийство Музалонов произошло на девятый день после смерти императора (по Григоре, Пахимеру и Франце) и на третий после его погребения (по Акрополиту).
184
«Император Феодор для своих сановников казался властелином тяжелым, потому что назначал людям должности и удостаивал их надлежащих почестей, смотря не на благородство происхождения и родственные связи с царским домом, а на отличные качества. Кто был с ним в родстве и одной крови, тому, по мнению царя, уже очень довольно было и этого преимущества». Пахимер.
185
Παρακοιμομενος — Cubicularius principis — постельничий. Первоначально эта должность ограничивалась одной службой при спальне императора и поручалась преимущественно евнухам. Григорий в житии св. Василия нового говорит: εγω ειμι Σαμωνας ο Πατρικιος, και παρακοιμομενος των νυν καταχοντων τα σκηπτρα Ρωμαιωυ. Потом несколько ниже прибавляет: ην γαρ Σαμωνας φυσει ευνουχος. Vid etiam apud Zachar. Pap. lib. 1. Dialog c. 5. Theoph. in Mauricio an. 20. in Leone Chasaro an. 5. Pachim. lib. 3. cap. 16. et apud multos alios.
187
В чем состояла эта должность, объяснено в примечании 3 к III Кн. Римской Истории Григоры, стр. 63, по русск. перев.
188
«Протовестиария убил некто Карл, который, осмелившись войти в алтарь и обыскав там все, сперва не нашел, кого искал, и хотел было уже идти назад. Но судьба не избавила от гибели того, кто там спрятался. Этот Карл подлез под престол, осмотрел там все и, увидев стоявшего на коленях несчастного, бросился и умертвил его». Пахимер.
189
Причину этой странной ненависти так передает Пахимер со слов самих злодеев: «На языке их непрестанно вертелась вина погибших: «Враги, злоумышленники против царей, правители царства, всеми способами домогавшиеся власти, если бы только не было препятствия, губители войска, тайными кознями чародейства подделавшиеся под отца, под видом охранения и безопасности овладевшие сыном, понеся достойное и заслуженное наказание, получили справедливое воздаяние, и мы теперь, освободившись от того зла, будем усердно служить своему государю»». Очевидно, разъяренная толпа, лично нисколько не заинтересованная в быстром возвышении Музалонов и не имевшая причин жаловаться на них, кричала под диктовку аристократической партии, устроившей всю эту катастрофу.