81. Между тем изменник Михаил, видя, что дела его принимают не совсем благоприятный оборот, вздумал дать отпор силам императорским и двинул все свое войско или, по пословице, натянул все пружины и веревки. И своих всех собрал поголовно, и получил немалую помощь от зятя своего, короля Сицилии. Насчитывали до 400 всадников[202]. Они были снабжены надежным оружием и видными и быстрыми лошадьми, и все считались отличными воинами между своими. А другой его зять, князь Ахайи, также собрав все свое войско[203], сам отправился на помощь своему тестю. Он вел с собой бесчисленное ополчение: тут были и франки, и римляне, жившие в Ахайе и Пелопоннесе, которыми он владел; но большая часть была латинян. Таким образом составилось огромное войско, и все они вместе устремились против брата императорского — севастократора Иоанна. Этот последний (потому что был снабжен хорошими советами от своего брата, императора) военными хитростями провел своих противников. Сам он с воинами, одетыми в панцири и латы, занял места укрепленные, а легковооруженным воинам, которым легче было переходить с одного места на другое, приказал сражаться с неприятелем в открытом поле. Это были то скифы, то турки, впрочем, много было и римлян, которым больше других известно было искусство стрелять из лука. Бросая стрелы в неприятелей, они поражали их издалека. А начали они свое нападение на врагов с места, называемого Βοριλα λογγοςτ. Ни днем не давали они им безопасно пройти, ни ночью отдохнуть; они тревожили их днем на водопое, если кто-нибудь отъезжал поить лошадь несколько дальше. Нападали на них и на дороге, подкрадываясь к телегам и вьючным животным и обирая их дочиста, между тем как конвойные разбегались в разные стороны. Делая это часто, воины севастократора Иоанна сделались безмерно смелыми в отношении к неприятелям, так что нередко вступали в рукопашный бой с ними и отнимали у них все, что случалось. Таким образом войско изменника Михаила уменьшалось и пришло в немалое уныние, так что почти отчаивалось в спасении. С большим затруднением и едва-едва миновали они Стан, Соски Молиск (цель у них была достигнуть Прилапа, чтобы укрепиться в нем), и когда были в этих местах, то каждый из них думал только о том, как бы унести ноги. А изменник Михаил с сыном своим Никифором и немногими другими приближенными, которых он обыкновенно посвящал во все свои дела, ночью сели на коней и по хорошо известной им дороге бежали[204]. Поутру на следующий день, узнав о бегстве Михаила, обратились в бегство и его воины. Тогда отряд, состоявший из римлян, и более знатные его предводители, в том числе и побочный сын изменника Иоанна, пришли к севастократору Иоанну, сдались ему и присягнули императору. Князь Ахайи[205] и все бывшие с ним рассеялись в разные стороны. Князь был захвачен в плен при Кастории. Он скрылся в каком-то гумне, но был узнан одним из воинов по зубам (потому что передние зубы были у него очень велики и выдавались из-за губ) и, связанный, отведен к императору. А знатнейшие из его когорт, а также и его родственники, как-то: Асел-Детуси, Иофред Коританский и много других знаменитых мужей были взяты в плен то при Платамоне, то в других местах и узниками отведены к императору. И вспомогательный отряд Манфреда, короля сицилийского, посланный на помощь изменнику и простиравшийся, как мы сказали, до четырехсот, был взят в плен со всем оружием и лошадьми четырьмя человеками, из которых один был великий доместик Алексей Стратигопул, другой — Никифор Римпсаг, турок по происхождению, но сделавшийся вполне православным христианином, двое других не известны. Всех захваченных в плен также узниками послали к императору. И такую победу одержали наши благодаря советам императора, что слава ее прошла во все концы земли. Немного таких побед видело солнце. Таким образом тогда наши покорили все города и всю страну.
202
В цифре всадников очень далеко расходятся между собой Акрополит и Пахимер. Последний возводит эту цифру до 3000. См. Ист. Мих. и Андр. Палеологов, кн. 1, гл. 30.
203
Την πασαν αυτου ςτρατιαν. Пахимер: τον δε γε πρινκιπα ολον ειχε συν τοις ςτρατευμασιν.
204
Григора говорит, что полководцы Михаила Палеолога употребили следующую хитрость, чтобы заронить подозрение в душе Михаила Ангела насчет его союзников и поссорить его с ними. Они подослали к нему одного человека, который под видом перебежчика пришел к Михаилу Ангелу и сказал ему: «Знай, что тебе и всем твоим сегодня угрожает опасность. Оба твои зятя и союзники, принц Пелопоннеса и Ахайи и король Сицилии, тайно посылали к римлянам послов с обычными подарками для заключения с ними мирных условий. Поэтому, если тебе дорога жизнь, позаботься как можно о себе, пока еще условия и соглашения между ними не заключены». Михаил поверил и, известив о том своих, кого было можно и сколько время позволяло, предался бегству еще до восхода солнечного. Услышав о его бегстве, бросились за ним и другие, и так все воины Михаила рассыпались в разные стороны, спеша обогнать друг друга. Союзники, пробудившись утром и увидев, что Михаила нет, разинули рты от изумления, не зная, чему приписать это. После этого взяться за оружие против римлян они уже не посмели: частью потому, что не могли разгадать происшедшего, а частью и потому, что теперь вместо огромного числа они представляли незначительное. Поэтому они бросились бежать, вообразив, что преданы Михаилом (Римс. Ист. Григ. кн. III, гл. 5). Как ни грубой представляется с первого взгляда выдумка, на которую военачальники Палеолога поддели Михаила Ангела, тем не менее, если возьмем в соображение тогдашнюю лживость всех отношений, даже и родственных (чему примеры можно находить чуть не на каждой странице у византийских историков), где все основано было на своекорыстных расчетах и где торговля самыми священными узами была самым обыкновенным явлением, то не будем удивляться, что Михаил Ангел дал себя обмануть такой грубой ложью и погубил свое дело и своих союзников. Затруднительность его тогдашнего положения придавала еще более вероятия мнимой угрожавшей ему измене со стороны своих союзников, и он, обращаясь в бегство, со своей точки зрения, избирал из двух зол только меньшее. А что он действительно получил фальшивое предостережение насчет своих союзников из неприятельского лагеря — это доказывается, между прочим, и тем, что он убежал тайно — только с сыном и немногими доверенными лицами, чего не сделал бы он, по крайней мере, по отношению к своим зятьям-союзникам. Оставляя их на произвол судьбы, он показал, что подозревает с их стороны что-то недоброе для себя. Во всяком случае нам представляется более вероятным это сказание Григоры, чем сказание Пахимера, по словам которого настоящая катастрофа, разразившаяся над союзными войсками, была подготовлена побочным сыном Михаила Ангела Иоанном, который из-за личной ссоры с князем ахайским тайно снесся с неприятелями и во время битвы изменил своим союзникам, напав на них с тыла. В этом факте, как мы рассказали его до сих пор, еще нет ничего несбыточного. Но дело в том, что, по уверению Пахимера, Иоанн заранее подготовил к своей измене своего отца и брата Никифора и что вместе с ним разыграли на поле битвы второй акт комедии: поместившись где-то в стороне, и, когда их союзники, попав в расставленную им западню, погибали под ударами врагов, они преспокойно поворотили лошадей и бросились в бегство (Пах. Ист. Мих. и Андр. Палеол. кн. 1, гл. 31). При всем уважении к почтенному историку, мы не можем не заметить, что в его рассказе мы не видим смысла. Можно изменить своим союзникам, — хоть бы этими союзниками были зятья, братья, сыновья, — но по каким-нибудь сильным побуждениям. Но изменять так себе, ни с того ни с сего, и притом со страшным вредом самому себе, — на такую измену способны только сумасшедшие, к числу которых мы не имеем права отнести Михаила Ангела с его сыновьями.
205
Князь Ахайи после взятия Константинополя был отпущен императором на волю и через несколько времени снова, вопреки своей клятве, стал во враждебные отношения к грекам. Подробности об освобождении князя и следствиях этого освобождения для греков см. у Пах. в его ист. Мих. и Андр. Пал. кн. 1, гл. 31.