84. Переправившись через Геллеспонт, император занял область Паг. А когда подходило к концу лето и наступало время осени, тогда он оставил эти страны и отправился в Нимфей, где цари обыкновенно имели в это время свою резиденцию[208] с тех пор, как они потеряли Константинополь. Меня же отправил послом к царю болгарскому Константину. Я отправился и пробыл у него несколько дней, тому что случились в то время праздники Рождества и Крещения Господа нашего Иисуса Христа, которые болгарские цари праздновали с особенной торжественностью. Болгарский царь пожелал, чтобы я остался у них посмотреть на церемонию. Исполнив все, что мне было поручено, я отправился из Тернова и прибыл к императору, бывшему тогда еще в Нимфее. Здесь император и перезимовал, а когда настала весна, выехал из Нимфея, отпраздновав там светлый день Воскресения Господа нашего. Пробыв несколько дней во Флевиях и отбыв отсюда к месту, которое называлось Клизоменой, он раскинул палатки; потому что, выезжая из Нимфея, императоры большую часть весны обыкновенно проводили здесь, так как местоположение было ровное, обильное травой и водой, так что можно было прокормить много лошадей, а вблизи имело много селений и городов, откуда в изобилии доставляемо было все нужное для содержания людей. Когда император жил здесь, прибыл сюда из Никеи севастократор Торникий и настойчиво просил императора за бывшего патриархом Арсения, ибо патриарший престол осиротел, так как патриарх Никифор, возведенный на патриарший престол из митрополитов Ефесских, переселился из здешнего мира в горняя, не занимав патриаршего престола и целого года. Арсений же был возведен на патриарший престол еще императором Феодором. Это был муж весьма сильный и словом, и делом, особенно отличился он природным даром слова[209]. Учился он немного. Усвоив кое-что из начального круга наук, чтобы не показаться в них совершенным невеждой, не знающим того, чем представлялся пренебрегающим, уязвленный в душу стрелой любви Божьей, он, простившись со всем мирским, на что многие нелегко решаются, избрал жизнь уединенную. Этот самый муж совершал и обряд коронования императора. А когда заметил, что император не склонялся на его желания[210], то сделался к нему не расположен; и это нерасположение к императору разделяли с ним Андроник Сардский и Мануил Фессалоникский, по фамилии Опсара. Когда император раскинул лагерь близ Константинополя и жил там, то епископ Сардский принял монашескую одежду из рук Иоанникия Филадельфийского. Раньше он постоянно надоедал императору просьбой отпустить его в Пафлагонию (оттуда он был родом), но император, зная его замыслы, не дал ему на это позволения, потому что у него была цель возмутить пафлагонцев против императора. Император отказывал ему на весьма справедливом основании. Он говорил: «Так как ты хиротонисован митрополитом в Сарды, а не в Пафлагонию, то и должно тебе быть расположену к тем местам, жить там и пасти свое стадо». Видя, что царская воля неизменна, и не зная, что делать, он избрал жизнь монашескую. А Мануил Фессалоникский поневоле выехал из Никеи и жил по соседству с нею. И сам бывший патриарх Арсений, оставив свой престол, также поселился в одном монастыре. Потому-то все архиереи, сошедшись в Лампсак, с общего согласия и по царскому повелению возвели в сан патриарха Ефесского предстоятеля Никифора. Но он, как мы сказали, не прожив и одного года, скончался. По смерти его севастократор Торникий, бывший в дружеских отношениях с Арсением, убедительно просил императора, чтобы он опять возвел Арсения в сан патриарха. Рассказывая о каких-то чудесах и необычайных делах Арсения, он постоянно докучал императору, настойчиво требуя сделать патриархом не расположенного к нему человека. Император волей-неволей склонился на совет севастократора[211] и опять возвел Арсения на патриарший престол. Вот что об Арсении.
209
Григора: «Относительно добродетели и богоугодной жизни этот человек немногим уступал людям самой высокой святости, но по житейской опытности и по управлению гражданскими делами он отставал даже от тех, которые под вечер оставляют заступ. Дело известное: духовное созерцание и гражданская деятельность по большей части не уживаются вместе». Рим. ист. кн. III, гл. 3.
210
Акрополит очень ловко этой широкой фразой прикрыл настоящее яблоко раздора между императором Михаилом Палеологом и патриархом Арсением. По особенной нежности к своему царственному родственнику он заботливо обходит все более или менее темные стороны в его характере, все более или менее возмутительные его поступки, положившие неизгладимые пятна на личность этого государя. Так и здесь, он не хочет сказать прямо истинную причину неудовольствий между царем и патриархом, а отделывается общей фразой, допускающей самые снисходительные толкования. Но другие историки, не заинтересованные родственно в личности Михаила Комнина, — Григора и Пахимер, — с беспощадной откровенностью разоблачают перед нами маскируемые Акрополитом факты. Так, от них мы узнаем, что причиной ссоры между Арсением и Михаилом было устранение от родительского престола малолетнего Иоанна, сына покойного императора Феодора Ласкариса. Между тем этот же Палеолог по крайней мере трижды заклял себя самыми страшными клятвами, что не будет домогаться не принадлежащего ему престола. Когда он был сделан соправителем юного Иоанна, то Собор снял с него эти клятвы, но положил на него не менее торжественную клятву, которой он обязывался никаким образом не посягать на личность и права своего юного товарища, всегда смотреть на него как на законного наследственного государя. Патриарх Арсений был главным опекуном малютки императора и главным свидетелем клятвы его нечестного товарища. И вот этот последний самым наглым образом попирает свою клятву. Поэтому-то что было делать патриарху-опекуну и свидетелю? Как честный человек, он не мог не протестовать против такого вопиющего беззакония. И он действительно протестовал тем, что отказался от патриаршего престола, чтобы не быть сообщником в чужих преступлениях. Сделать больше было не в его силах. Таковы были причины нерасположения патриарха к императору, обозначенные у Акрополита общей фразой «о неисполнении якобы желаний патриарха императором». У почтенного историка не стало даже добросовестности как-нибудь поаккуратнее поставить свою фразу, чтобы она не бросала тени подозрения на личность патриарха. А то легко подумать, что все неудовольствия между царем и патриархом вышли из-за капризов последнего. Сказанное нами о причинах ссоры между императором Михаилом и Арсением нужно приложить и к тем двум епископам, о которых здесь говорит Акрополит. За благородную поддержку патриарха в его протесте против беззаконного насилия и вероломства Михаила Комнина оба они лишены были кафедр. Вот почему епископ Сардский докучал императору просьбой о монашестве. Эта просьба была безмолвным протестом против самоуправства последнего. И вот что означает неопределенная фраза Акрополита насчет епископа Фессалоникского: «Мануил Фессалоникский поневоле жил по соседству с нею». См. Римск. ист. Григоры кн. IV, гл. 1, 4 и истор. Михаила и Андроника Палеологов кн. 11, гл. 15, 16, 17 и 22.
211
Натяжка. Михаил Палеолог был не таким человеком, которого мог какой бы то ни было приближенный своими докуками и рассказами о чудесах склонить сделать что-нибудь против воли. Если он делал что-нибудь против воли, то только по причинам, которых устранить не мог. Так и здесь, он решился возвратить на патриарший престол отказавшегося от него Арсения потому, что боялся смут церковных и политических, как справедливо заметил Пахимер (кн. III, гл. 1). Акрополит, поставив своей задачей раз навсегда обходить все факты, бросающие тень на его царственного родственника, и на этот раз остался верен своей задаче и поставил — очень, впрочем, вероятное — ходатайство севастократора Торникия за бывшего патриарха главной причиной возвращения этого последнего на престол, умолчав о действительно главной причине.