Но недаром говорят, что жизнь многому учит Соперничество с московским князем за первенство убедило Дмитрия Константиновича в бесперспективности этой борьбы Владимир для Москвы стал вотчиной, и в сложившихся условиях отнять у неё это право никто не может. А посему «лучше синица в руках…» И он оказывается от заманчивою предложения хана в пользу Дмитрия Ивановича, признавая тем самым его «старейшинство» над собой. Дмитрий Константинович стремится утвердить за собой Нижегородское княжество вместе с Суздалем и просит у 15-летнею князя Владимирского защиты и помощи в борьбе со своим братом за Нижний Новгород.
Как меняется ситуация: теперь уже не Орда становится посредником и вершителем судеб, а московский князь. Дмитрий Иванович от — правляет посольство к Борису Константиновичу, чтобы мирным путём решить конфликт и поделить княжество. «Князь же Борис не послуша, бе боим смутно епискупа Алексия»64. Вероятно, в данном конфликте первоочередное место отводится епископу, который руководил князем, подогревая его сепаратистские настроения. И тогда в дело вмешивается митрополит Алексий. Он попросту изымает нижегородские и горо-децкие волости из Суздальской епископии, забирая их под своё руководство. А послом в Нижний Новгород отправляет игумена Сергия. Авторитет, духовная власть преподобного Сергия Радонежского в это время были уже так велики, что в ответ на отказ Бориса Константиновича явиться в Москву на княжеский суд он закрыл все церкви в городе[55]. Для того времени это было страшное наказание, равнозначное отлучению от церкви А для большей убедительности готовился ещё один аргумент. Дмитрий Иванович дал великокняжеские войска Дммирию Константиновичу, и тот вместе с суздальской ратью пошёл на брата. Борису ничего не оставалось, как только смириться и запросить мира. Дмитрий помирился с ним и поделил княжество: себе взял Нижний Новгород; Суздаль, очевидно, отошел его сыну Василию Кирдяпе, а Городец остается за Борисом. При этом надо отметить, что Дмитрий Константинович восстановил единство Суздальско-Нижегородского княжества, оставив за собой великое княжение Но в полном смысле независимым это княжество назвать невозможно.
Оно теперь входит в состав политической системы, возглавляемой великим князем Владимирским Дмитрием Ивановичем на правах союзника.
Ещё на одном моменте хочется остановиться отдельно, говоря о событиях 1365 года. Летописи сообщают о том, что в разных городах Руси строятся каменные храмы: в Торжке — церковь Святого Преображения, в Новгороде — церковь Стретенья, в Пскове — Святой Троицы[56], причём церкви строятся особо быстро и рьяно в тех местах, где бесчинствует мор. Люди в поисках спасения отдают все свои средства, самое ценное монастырям, церквям. Только в них видели они заступников от гнева Божьего Храмы строятся быстро, как будто люди стремятся успеть построить, чтобы выжить. Так, в Москве митрополит Алексий, вероятно, сразу же после страшного пожара возводит монастырь во имя чуда Архангела Михаила в Хонех, получивший название Чудовского монастыря, «и единаго убо лета начаша и скончаша и светищаша тую церковь»[57]. Монастырь назван так в честь чуда исцеления митрополитом Алексием в Орде татарской царицы Тайдулы, жены Джанибека, женщины очень умной, энергичной, пользовавшейся влиянием на своего мужа и через него активно вмешивающейся в полити — ку. Но её постигло несчастье. Всё больше прогрессировала глазная болезнь, и никто из врачей не мог её вылечить. И лишь митрополит Алексий во время очередного посещения Орды смог её избавить от этого недуга и тем самым получил в её лице и лице Джанибека покровителя московского митрополита, московского княжества. Примечательно, что сам монастырь был построен на месте двора татарских баскаков[58] и что митрополит через столько лет вспомнил об этом событии. Есть ли здесь какие-то аналогии с дипломатической и политической борьбой, что вело правительство Алексия и князь Дмитрий? На данном этапе Москве нужен был мир с Ордой, союз, как при Джанибеке, для решения общерусских проблем. Именно этим курсом и ведёт свой корабль Алексий.
В ЛЕТО 6874 (1366 г.). Третий год на Руси не прекращается чума. На этот раз она снова посетила Москву. Лежащая в пепелище столица княжества должна была выдержать ещё один удар судьбы. За мором вновь последовала засуха, а за ней — голод, «и бысть хлебнаа дороговь повсюду и гладь велий по всей земле, и съ того люди мряху»[59]. После этого стоит только удивляться, как выжили люди, как выстояли княжества, как не сдала своих позиций Москва. И, наверное, прав был Л.Н.Гумилёв, когда за этой драмой видел очищение природой человечества, его обновление. Выживают в подобных ситуациях лишь наиболее энергичные, более приспособленные — пассионарные люди, они сохраняют жизнь, восстанавливают генофонд, дают толчок к новому подъёму[60]. Таково и поколение князя Дмитрия Ивановича.