• Письмо епископу Виталию (Щепетеву): «Сейчас, преосвященнейший, утвердил я мнение консистории, а не ваше. Вы знаете, что я охотнее единогласно с вами поправляю мнения консисторския. Дело идет не о правде или неправде, но о щедрости к причту или о бережливости для надежнейшаго поддержания церковнаго дома и его доходов. Есть ли вы не слишком убеждены в необходимости вашего мнения, то могли бы сказать мне ваши мысли и показать дело, прежде официальнаго изъявления вашего мнения. Сие говорю отнюдь не ограничивая вашей свободы в изъявлении мнений, но предоставляя вам более удобства для случаев недоуменных» (Письма. 1887. С. 34).
21 февраля. Письмо наместнику Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Надлежало ли Вам давать в пустыню чье-нибудь изображение, особенно такое, которое не представит подвижникам ничего их достойного? Не вносите ли Вы чуждую молву в их безмолвие? Не довольно ли было дать смиренное имя на память молитвы? – Господь да сохранит простоту и безмолвие рабов Своих ненарушимыми. Что болезнь Ваша облегчилась, то меня успокоило. Желаю знать, что Вы совсем здравы и были ль в Москве. Скоропостижные смерти и в Москве и под Москвою замечены. Что винят в том привозную рыбу, слышал я и от министра внутренних дел. Меня очень занимал пересмотр Катехизиса (который по благости Божией кончен и старейшими принят с благоволением) и перевода правил святых отец» (Письма преподобному Антонию. С. 188. № 220).
22 февраля. Письмо епископу Аркадию (Федорову): «Упоминаемое Вашим Высокопреосвященством письмо викария[16] Вашего, в котором он ищет мира и прощения, как мне кажется, показывает, что нежелаемое в отношениях между им и Вами может быть совершенно исправлено, и притом самым тихим образом, есть ли преосвященный продолжит идти путем, на котором Вы его теперь видите, и есть ли Вы с снисхождением и любовию подадите ему руку, чтобы удержать его на сем пути <…> Сделайте милость, обратите все попечение не на взыскание за прошедшее, но на благоуправление человека идти по пути мира и общей пользы <…> Чтобы викарий принимал просьбы с неудовольствиями на местнаго, сию нелепость и представить трудно. Но сделайте милость, показывайте преосвященному его уклонения и наставляйте его на правый путь» (Письма. 1888. С. 97–100).
23 февраля. Письмо матери: «Простите обыкновенную мою вину, что редко пишу. Нынешнюю зиму, кажется, больше прежних стеснен я множеством дела. Благодарение Богу, что здоровье не совсем препятствует делу» (Письма. 1882. С. 345–346. № 393).
28 февраля. Резолюция на консисторском определении о разрешении капитану артиллерии вступить в брак с девицей из дворян (Резолюции. Т. 4. С. 14. № 9090).
• Письмо епископу Евлампию (Пятницкому): «Сделайте милость, не станем строго судить чужих дел, за которые нам не отвечать, а осмотримся тщательно на путях наших, да управим наши стопы неуклонно в стезях правды и мира» (Письма о духовной жизни. С. 526).
1 марта. Опубликован Устав духовно-учебного управления Святейшего Синода. В нем говорилось: «Вникая в необходимость тесной связи между управлением православной Церкви и воспитанием юношества, на священное служение оной, Мы признали за благо сосредоточить в Святейшем Синоде, как в едином главном духовном правительстве империи Нашей, высшее заведование духовно-учебной частью, которое доселе вверено было особой Комиссии духовных училищ, а надзор за повсеместным исполнением существующих по сей части законов вверить обер-прокурору Святейшего Синода» (ПСЗ-2. № 12070).
• Из воспоминаний епископа Никодима (Казанцева): «1 марта 1839 года именным Указом Государя закрыта Комиссия Духовных Училищ. Дела ея переданы в Синод. Вместе с сим расширены Канцелярии Синода и Обер-Прокурора, сделано Духовно-Учебное Управление и Хозяйственное Управление, в широких размерах, с умножением лиц, кои, однако же, все светския, с большими окладами, из Духовно-учебных капиталов. Владыка Филарет, разговаривая о сем со мною, сказал: “Вот ты до чего здесь дожил: при тебе упразднили Комиссию!” Сказано было мягким тоном, с полуулыбкою: я не понял ее тогда, да и теперь не понимаю ясно. Смешана скорбь с радостию. В самом деле, в Комиссии заседали и светские: Мещерский, Голицын, Обер-Прокурор: они, конечно, мешали духовным. Между тем, и сам Великий Филарет еще не мог достаточно сказать, что будет из сего нововведения хорошаго, и что не хорошаго» (Казанцев. С. 53).
• Резолюция на представлении конференции Московской духовной академии о недосмотре цензора в книге по церковной истории: «Настоятельно изъяснить цензору, что вред недосмотров в сем деле простирается на читателей и, что также весьма важно, на мнение о достоинстве духовных училищ и образованнаго духовенства, и подтвердить о соблюдении всевозможной точности и осторожности в деле цензуры» (Резолюции. Т. 4. С. 73–74. № 9218).