Немец через реку Вислу мосты пожег. Нашей дивизии приказали идти вплавь на конях. Вода в октябре стала холодная. Под снарядами [6] переплыли и стали преследовать неприятеля к городу Краков. Здесь нам пришлось хватить голода. Трое суток ничего не ели, обозы отстали. В одном месте нашли еврейский сад и поели яблок. После заболели брюшным тифом. И я тоже заболел. Тогда нас, тяжело раненых и больных отгрузили в город Минск. Там я болел, пока не вылечился. Врачи, спасибо им, когда было тяжело, ободряли: "Казак, не поддавайся! До 13 дней осталось немного!" И я выдержал. Но пришлось снова учиться ходить. После, в 1915 году, в марте месяце меня отправили в слабосильную команду [7]. А через месяц - на фронт. Но в городе Холмск [8] воинский начальник не знал, где наша часть. И я тоже за 5 месяцев не знал. И меня отправили в распоряжение окружного атамана в запасную сотню, которая стояла в слободе Михайловка, что в 15 верстах от хутора Черемуховского. Я попросил отпуск и на 5 дней домой приехал.
Дома в своей семье через пять лет было хорошо снова оказаться. Только коровы у нас уже не было - упала [9] корова. А другую отец не покупает, бережет деньги. Жена брата Ермолая, который с турками воевал, и моя жена тоже ругаются - хлеб, сено продаем, а он деньги в сундук складает. А мы с дитём без молока. Я пошел к отцу в горницу. Сидит, библию читает. Я ему пересказал слова женщин. Отвечает: "Деньги есть - 1500 рублей. Но не хочу расходовать. Нету на ваших баб надежи. Вы на войне, всё может быть, а то случится и побьют вас!" А я ему говорю, что хлеба у вас много, а молока нет. Наконец я отца убедил - купил корову с телком за 16 пудов пшеницы. А деньги после в революцию пропали, отменили их.
Хоть дома было хорошо, но война идёт, и наши хотят наступление делать. Всех казаков собирают - и больных, и раненых. Кто оправился, отправляют по частям. Меня отправили в свой 15-й полк, который стоял у р. Прут в селе Новоселице. Штаб полка был в лесу. Меня вызывает командир полка полковник Фарафонов и от имени Государя награждает за боевое отличие Георгиевским крестом IV степени и медалью "За храбрость", как отличившегося в боях 1914-го года. Пожелал и в дальнейшем быть героем, и присвоил звание старшего урядника.
Медаль мне дали за бои на Висле. Там ходили в разведку и забрали в плен немецкий разъезд. Они зазевались, а мы их разоружили и в полк пригнали. А крест получил за спасение нашей сотни. Тогда стояли на берегу какой-то маленькой речки - воробью по колено - немцы на той стороне, а мы на этой. Было затишье. Я ночью вышел из палатки "по-малому" и слышу что-то хлюпнуло у речки. Я сунулся в камыши, там шорох слышен. Я назад в лагерь - ни дежурного, ни дневального не видать. Спустился на берег. Там в окопе два казака при пулемете спят. А немцы уже к воде спускаются. Я их пулеметом и стренул (встретил). А потом, как услыхали стрельбу, поднялась вся сотня. Немцев много побили.
А старшим урядником я побыл всего сутки. Командир сотни в следующий день послал меня и моего товарища-хуторянина в Новоселице за овсом. А когда взяли уже овса, решили обмыть мои награды и новое звание. Назад ехали, лошадьми правил мой товарищ, а я уснул в задке фуры. А когда в полк приехали, оказалось, я шашку потерял. Наверно выпала по дороге. Доложили командиру сотни, тот командиру полка. Тот распорядился - лычку долой и под арест. А в конце недели один молдаванин местный мою шашку мне принес. Но лычку уже не вернули.
Вскоре наши стали готовиться наступлению. Под каждый куст орудие ставили. На одной версте по 100 пушек. Прорыв решили делать на город Черновцы. Бывший наш командир корпуса генерал-лейтенант Брусилов стал тогда командующим армией. Дал приказ открыть огонь по окопам противника. Сперва малые по ближним окопам, а потом покрупнее - по дальним. И все через наши головы летят. А самые крупные - верст за 10, а может и за 15 бьют по тылам. Так равняют, что ни проволочного заграждения, ни окопов не оставляют.
Потом пошла пехота в три цепи, а за нею мы на конях. Но противник мало сопротивлялся, остатки сразу побежали. Вот мы их отступающих и начали... Но большинство бросали оружие и руки кверху. Целыми табунами в плен брали.
В одном месте задержались австрийцы за крутым бараком [10]. Видят - безопасно, кони не перейдут. А наше начальство разгорячилось в атаке, видят противника много. Стоят, оружие не бросают и руки не поднимают. И пошли прямо на них. Они подпустили близко и открыли сильный огонь. И первые ряды, у которых кони были порезвее, стали падать. То казак упадет убитым, то конь. А то и оба падут. Наши казаки повернули назад, отступают. В то время и мой конь упал. Кровь пошла из холки, из груди. Соскочил с лежачего коня, стал снимать сумы и подушку. В них всё наше необходимое для казака. А конь вскочил, зашатался и побёг тоже за казаками. Я остался недалеко от противника через крутой барак. И еще на поле остались наши кони и казаки убитые и раненые. Некоторые кони хотят встать, заржут и опять падают. Австрийцы мне шумят: "Рус, сдавайся!" Но видят у меня винтовка, подходить боятся. Прилаживаются, как бы меня захватить. Я тогда нескольких щелкнул [11]. На счастье поле неровное от свалов, распахов и меж. Цельное укрытие. К тому же стало вечерять. И я ползком так отстреливаясь и ушел.
Каждая сотня после боя подает сведения в штаб полка, сколько и кого убило, ранило или без вести пропал. Так же и коней. Дале полк подает сведения по команде и сообщают на место жительства. Многие казаки видали, что урядник Быстров упал с конем, и сведения подали, что убит. Сообщение пришло в станичное правление. Там был тогда мой дядя Афанасий, узнал нехорошие вести. Пошел сообщать семье: "Ваш Андрей убит, пришло в станицу извещение". Все стали в слёзы, а особенно отразилось на пожилую мать. Стала в уме помешанной. Стала окна бить и посуду. Пришлось посадить на цепь. Потом домой сообщили, что вышла ошибка - урядник Быстров проявил героизм и вернулся в полк. Но мать поправиться не смогла, а через три месяца она померла. А я за ночь пришел в полк. Коня моего отвели в лазарет, а я взял другого коня, от убитого казака. Мы стали преследовать отступающего противника до самых гор [12].
Потом по распоряжению начальства из полка дали списки отличившихся. А скоро командир полка полковник Ситников и командир сотни Говорухин - потому (что) полковника Фарафонова и сотника Гринёва убили - вызвали меня и от имени Государя наградили Георгиевским крестом III-й степени. Тогда я стал получать жалованье за себя, за (убитого) коня и за кресты - 36 рублей в месяц.
Был один памятный бой в Карпатах. Наш полк занял позицию на горе с небольшим лесом. По праву руку от нас стали кубанцы, а по леву - румыны. Немец в ночь повёл на нас своих пьяных (? видимо, для смелости - В.Б.) солдат. Наш командир сотни Говорухин в очках, ночью ничего не видит. А офицер Лагутин трус. Потому поручили нам - двум взводным урядникам - командовать по два взвода. Всю ночь пьяные немцы лезли к нам на гору. Одиннадцать атак за ночь отбили. Бросали на них с горы гранаты: английские лимонки, "рупчатые шумпола" (?) и "полубутылки" (?). С кубанцами договорились принимать штыковой бой. А на румын у нас надёжи не было.