Бывший лектор политотдела 8-й армии Д. С. Булыгин в письме в нашу редакцию так отозвался о его работе на переднем крае:
«В нашей армии долго работал военный корреспондент «Комсомольской правды» Николай Маркевич. Он подолгу находился на самых важных участках, ночевал в землянках вместе с бойцами, вел с ними беседы, записывал факты фронтовой действительности, которые потом, когда развертывалась боевая операция, помогали ему живо и содержательно описать ее.
Все мы, политотдельцы, безмерно его любили. Это был веселый, удивительно общительный, эрудированный человек. Мы, лекторы и агитаторы, многому у него научились — как лучше использовать живое слово в нашей работе среди бойцов. Он писал не только для «Комсомольской правды», но и для фронтовой печати. Писал взволнованные очерки, которые будили ненависть к врагу и звали на новые подвиги.
Он умел обращать к живым слово о мертвых. Солдаты Ленинградского и Волховского фронтов жадно читали его боевые корреспонденции, — они воодушевляли их».
Больше всего на фронте уважали тех корреспондентов, которые писали о войне не по штабным сводкам, не по донесениям политработников с переднего края, а по личным впечатлениям, находясь в шеренгах атакующих солдат. Так, и только так, можно было создавать действительно яркие и правдивые корреспонденции. Маркевич хорошо это знал и поэтому шел в бой с солдатами первой штурмовой волны. Мы всегда с нетерпением ждали его телеграмм, писем и негативов, твердо зная, что они украсят газету.
На предпоследнем листке оборванного на полуслове дневника капитана Маркевича мы прочли такую честную и открытую запись:
«Мне сказали:
— Есть возможность отправиться с воздушным десантом в тыл врага.
Первое мгновенно ощущение — страх.
Но сразу же — опасение, что задание может быть передано другому, и гордость — это предложено мне. И я равнодушно говорю:
— Очень хорошо!»
Прочитав эти строки в дневнике Николая Маркевича, я явственно вспомнил тот наш разговор в обледеневшем кабинете редакции «Комсомольской правды». Почему тогда было решено командировать в воздушно-десантные войска именно его? Не только потому, что мы высоко ценили его как отважного человека, но и потому, что знали: он лучше, чем многие другие, сумеет описать действия десантников в тылу врага. Конечно, выполнение такого задания было связано со смертельным риском. Но долг и честь военного корреспондента исключали отказ от этого поручения. Вот почему Маркевич, подавив усилием воли естественное чувство страха, сказал нам тогда, и глазом не моргнув: «Очень хорошо!»
В годы войны решения осуществлялись быстро. Уже на следующий день Николай Маркевич пришел в редакцию в хорошо пригнанной форме парашютиста, казавшейся нам щегольской, и объявил, что его немедленно перебросят на самолете в тыл к гитлеровцам, где уже действуют наши десантники. Мы пожелали ему счастливого возвращения. Увы, то была наша последняя встреча с ним.
Точную дату этой встречи мне помогла определить сугубо прозаическая казенная бумага, которую Маркевич перед отлетом с присущей ему педантичностью вложил все в ту же свою рабочую папку, которая сейчас лежит передо мною. Вот что написано на этом сером листке грубой бумаги.
«6 марта 1943 года. Наряд начальнику военного склада. Выдать со склада воздушно-десантного училища капитану Маркевичу Николаю Михайловичу куртку десантную 1-й категории (одну), брюки десантные 1-й категории (одни), валенки армейские 1-й категории (одни), сапоги кирзовые 1-й категории (одни), рукавицы меховые 1-й категории (одни), портянки байковые 1-й категории (одни). Основание: приказ члена Военного совета генерал-майора тов. Громова». И расписка: «Имущество получено. Н. Маркевич».
Самолет, на котором возвращался он после выполнения своего первого задания в тылу врага, был сбит над линией фронта…
Жизнь военного корреспондента, как и всякого воина, была неимоверно трудна. Многие выходили из строя навечно, но всякий раз смыкался ряд, и оставшиеся в шеренге продолжали шагать вперед. Капитана Маркевича сменил в воздушно-десантных войсках капитан Андреев, столь же храбрый военный корреспондент.
Капитан Александр Андреев принадлежал к числу тех военных корреспондентов, которые пришли в прессу военного времени, не будучи профессиональными газетчиками. Их школой был солдатский окоп. Война рождала журналистов в огне сражений, — они начинали писать в газету лишь потому, что не могли не писать. Их побуждали к этому драматические события войны, непосредственными участниками которой они были.