Время моего пребывапня на дне истекло. Но тут с командного пункта сообщили, что налетели немецкие штурмовики и подъем несколько задержится. Еще целых двадцать минут я имел возможность наблюдать героическую работу подводников.
Каким получился очерк, судить не мне. Но писал его не пером, а сердцем. И не удержался, сам напросился в парткоме Кировского завода рассказать рабочим о водолазах во главе с Фотием Ивановичем Крыловым, добывших для ленинградцев не одну сотню тонн «золотого хлеба».
И снова август, но уже не сорок первого, а сорок четвертого. Из Ленинграда меня отозвали в редакцию в Москву, назначили заместителем начальника отдела фронта, которым еще некоторое время продолжал командовать Юрий Жуков.
Однажды после моего почти беспрерывного трехсуточного бдения редактор Борис Бурков приказал мне отправиться домой и отоспаться. Но в полночь послал мне с нарочным записку: в шесть утра быть на Центральном аэродроме.
Вот так! На аэродроме мне предстояло встретиться с полковником Сапожниковым, получить от него все необходимые инструкции и быть еще готовым к дальней и длительной командировке.
В пять часов за мной заехал Тихон — Николай Семенович Тихонов, редакционный шофер, которому военные корреспонденты «Комсомолки» многим обязаны. Он не раз выручал нас из беды и всегда держал машину в полной боевой готовности.
На аэродроме я застал своих коллег из «Правды», «Красной звезды», «Известий», ТАССа. Как и меня, их внезапно «подняли по тревоге», а зачем, никто не ведал. Появились полковник Сапожников и два генерала. Нам объяснили: летим в Яссы. Оттуда завтра вместе с войсками входим в Бухарест — первую столицу иностранного государства, освобожденную Красной Армией. На сбор материала дается время до четырех часов дня. В четыре на аэродроме нас будет ожидать самолет. Вечером должны вернуться в Москву н написать материал в номер. Таков приказ.
Всякое бывало за минувшие годы войны: и неожиданные командировки в пекло дьявола, и срочные очерки в номер, до выхода в свет которого оставалось пять-шесть часов, многосуточные бдения над специальными выпусками, сочинение репортажей на гнилом пеньке под грохот канонады артиллерии и разрывы бомб и еще многое иное, что в обычной газетной практике почти исключено. Но такое задание воспринималось как нечто чрезвычайное. Еще бы — первая столица европейского государства. И чтобы военных корреспондентов опекали два генерала — подобного тоже мы еще не знали.
…Все шло точно по расписанию: прибыли в Яссы в назначенный час. Нам приготовили апартаменты для ночлега, совсем не солдатский ужин и даже показали какой-то трофейный кинофильм.
А утром вместе с войсками вошли в Бухарест. Тысячи людей приветствовали наших бойцов. Музыка, цветы, улыбки.
У командиров частей свои задачи, и им не до наших забот. А нам за несколько часов надо осмотреть город, собрать интересные факты, поговорить с жителями, в общем пропасть хлопот. И, как это уже не раз бывало со мной, помог случай: в поисках средства передвижения я, не зная языка, пытался на пальцах объяснить водителю такси, что мне надо. И вдруг слышу на чистейшем русском языке: «Садитесь, дорогой товарищ… Покажу все, что захотите». Это оказался русский эмигрант. Как он уверял меня во все время нашей поездки по Бухаресту, он с самого 1919 года ждал нас и наконец дождался. Оставляя искренность этих слов на его совести, должен, однако, заметить, что лучшего гида я тогда и пожелать не мог. Мы изъездили весь город, побывали на рабочих окраинах, в местах живописных и очень любимых жителями столицы Румынии, съездили даже на дачу Антонеску, правда уже превращенную в руины.
Время, отведенное на сбор материала, истекало. Я заторопился на аэродром и прибыл в условленный час. И тут приключилось совершенно непредвиденное, нечто такое, что грозило сорвать так замечательно начавшуюся экспедицию: наш самолет вышел из строя, и добираться до Москвы было не на чем. Полагаю, что читающий эти строки вряд ли может в полной мере представить степень нашего отчаяния.
Но безвыходных ситуаций не бывает. Сопровождавшие нас генералы нашли выход, просто гениальный выход: нас погрузили вместо бомб в бомболюки американских бомбардировщиков, несколько часов назад перебазировавшихся сюда. По человеку в каждый бомболюк. Я летел в паре с фотокорреспондентом Анатолием Григорьевым. Ощущение было такое, что стоит нечаянно задеть локтем какой-нибудь рычажок, как полетишь вместо бомбы на неизвестный объект. Но от одной мысли, что все-таки лечу, уже становилось теплее на сердце. И уже в пути начал складываться будущий репортаж.