Мне даже показалось, что я слышал голос знахарки Миды, но в этом я не был уверен, посчитав очередной галлюцинацией.
В прошлый раз за день перед летним солнцестоянием я получил выходной и, устроив заплыв, встретился с воительницей Баратией. Мы занимались любовью почти до рассвета. В этот раз никакого отдыха и бурного секса не было. И не только потому что Баратия давно уехала, а просто оттого что я тупо сидел перед кругом камней и медитировал.
Вот лично мне не совсем понятно, почему я лишаю себя общества слабой половины человечества? Вроде возле башни есть домик, где проживают разные невольницы. Их привезли летом для того чтобы свободные ванны, занимающиеся строительством не начали лезть на стены. Однако ведун рекомендовал не тратить энергию на такое бесполезное занятие. Он мотивировал это тем, что из меня уходит мужская сила, которая нужна для того, чтобы совершить прорыв в моих способностях. На мой взгляд полная ахинея, но я и сам не заглядывался на невольниц. Никогда не любил принуждать женщин к интиму. Я считаю, что любовью надо заниматься с той партнершей, к которой ты испытываешь влечение, а рабыни не могут вызывать пламенных чувств. А я давно не юноша и период бурных страстей давно прошел. Нельзя сказать, что я храню верность Баратии, хотя физически именно так и получалось, просто мой организм настолько уставал на тренировках, что ни о каких женских телах не грезил.
Хотя душа требовала чего-нибудь эдакого со стонами до рассвета. В практике мага Костóнтиса были подобные секс-марафоны, когда он пропускал через постель нескольких служанок за ночь. Но он превосходно владел заклинанием инкубов-искусителей и мог соблазнять женщин несколько суток подряд. Лично я житель Земли и на протяжении сорока лет был женат на одной женщине. В молодости у меня случались небольшие интрижки и курортные романы, но сравниться с магом я точно не мог. У дипломированного чародея, до того момента пока его не отправили в ссылку, счет перевалил за тысячу красавиц и опыт у него имелся. Причем во время интима с Баратией магия соблазнителя включилась бессознательно, то есть я вроде как все чувствовал, но не управлял действиями собственного тела. В результате воительница растеклась, как пломбир и мы остались довольны друг другом.
А сейчас я сижу с повязкой на глазах и думаю, а зачем я вообще остался защищать ваннов? Только лишь из-за контракта с Моррахом или были иные причины? По словам ведуна, тот демон Ич-Харил должен погибнуть года через полтора, то есть после этого никто не должен идти сюда сознательно. По словам Алуры – беглянки из Бездны, которая оказалась тут летом, точка отправления находится в труднодоступном месте и просто так туда никто не ходит. Получается, что основного вторжения стоит ждать всего пять-шесть раз. Однако это не повод расслабляться. Полтора года сидеть где-то на севере рядом с грабителями и убийцами не очень приятно. Да, среди них есть хорошие ребята, такие как рыжий детинушка или старая знахарка Мида, но основную-то массу составляют различные негодяи вроде Уля-найденыша или того же самого конунга. Да, меня тут приняли почти как своего, но в том-то и дело что «почти». Мне постоянно приходится доказывать окружающим, что я силен и опасен и со мной стоит считаться. В этих краях уважают только решительных людей.
Странные они эти ванны. Вроде сами труженики, фермеры, землепашцы. Такие порядочные, чтят законы предков, а стоит им оказаться где-нибудь за пределами родных земель и все – теперь это отмороженные грабители и убийцы. Они и к другим людям относятся с презрением. Хотя казалось бы, в чем между ними разница? Так же пашут и сеют, как и крестьяне королевства Суролтар или Эргент. Так же не смеют ругаться с ярлом или конунгом, как крепостные с баронами и графами. Единственное отличие в том, что иногда они собираются на общий сбор – тинг и могут покричать и вроде-как изъявить волю народа. Ярл их послушает и сделает так, как пожелает сам. Ну и какие различия между ними и крестьянами? Однако ванны упорно презирают остальных людей, только потому что те не умеют убивать. Хотя, может в этом и заключается главное отличие? Ванны могут постоять за себя, в то время как крестьяне чуть что случается, так сразу бегут под защиту феодала. В моем понимании это не мужской поступок.