Мы всё поняли, спасибо. Это был хороший и важный урок.
Ответ на этот урок будет короток и прост.
Во-первых.
В советской истории было много ужасного, убогого и ханжеского, мы не слепые и тоже это видим. Но вместе с тем это был момент безусловной реализации народного потенциала — причём реализации во многом ошеломительно успешной.
Будущая Россия нуждается именно в этом: в высвобождении национальных сил.
Высвобождение должно произойти не на основе вашей пресловутой дарвинистской концепции конкуренции и частной инициативы, а в результате смены неолиберальной экономической модели на модель просвещённого патернализма.
Во-вторых.
Буржуазия — это не наша аристократия, и в основной своей массе, за редкими исключениями, никогда ею не будет, и ждать этого чудесного превращения целому народу — нет никакого резона.
Нынешняя власть в России, к несчастью, либеральна в силу той простой причины, что освободила деньги. Либерализм — это свобода, верно? В России деньги свободны как мало где в мире. Эти деньги плавают где хотят и не очень охотно возвращаются сюда — а должны пастись здесь, в России, и работать только на Россию.
В-третьих.
Православие ни в чём перед вами не виновато, и вред от неразумных действий отдельных священников тысячекратно ниже той колоссальной пользы, что приносит институт церкви России и русским людям.
Далее.
В России есть интеллигенция, которая ненавидит сложившийся порядок вещей куда яростней, чем вы. Просто счёты у нас к власти несколько разные.
Ну и, ничего не поделаешь, Родина важнее вашей свободы.
Убью своего адвоката
Лучший адвокат человека — он сам.
Как убедительны и сладостны самооправдания, какой глубокий смысл мы можем обнаружить в своей лености, в своей слабости, в своём столь уютном эгоцентризме.
Вот, например, есть страна.
Вот, например, эта страна издевается над своими гражданами, или просто делает вид, что многих из них, быть может, нескольких миллионов, вообще нет в природе с их проблемами.
Значит, государство не выполняет своих прямых обязанностей. Всё.
Но, представьте, говорить подобное в последние времена — дурной тон.
«Конечно, во всём власть виновата».
А кто? Кто виноват?
Что это за идиотская привычка по поводу любой проблемы говорить: «Начни с себя, и мир исправится».
Что мне такое сделать с собой, чтоб если не все, то большинство были сыты, дети рождались, заводы работали, пахарь пахал, а сеятель сеял?
Я — это конкретно я, физическое тело, и дух, который никто не видел в глаза. Государство вокруг меня — это далеко не только я, и, как ни странно, его бытие никак не зависит от того, посадил ли я дерево и сходил ли на исповедь.
Хватит уже этих нелепых обобщений: «Если каждый исправится, то…». От этих обобщений стоит сплошной туман, в этом тумане ничего не видно.
Мы, в конце концов, взрослые люди — мы знаем, что никогда ни каждый, ни даже половина из нас не исправятся. Глупость, жадность и похоть — это вещи, которые нельзя победить раз и навсегда, они исчезают только вместе с жизнью.
Наше исправление — это наше личное дело. Наше государство — это наше общее дело. Не стоит путать частное с общественным и тем более подменять одно вторым.
Но мы подменяем. Причём с осознанием своей необычайной правоты.
В человеке живёт огромный адвокат, или даже целая адвокатская коллегия, у которой под ногами путается маленький, неприятный и усатый как таракан прокурор. Р-раз его ногой — и нет прокурора. И только адвокаты поют как сирены. Как они поют!
«Ты никому ничего не обязан!» — поют они.
«Кто вправе тебя осудить?» — подпевают красивые голоса.
«Ты платишь налоги!» — выводит красивый бас.
Говорят, что конкретные близкие, за которых можно отвечать, — это реальность, а вот за «всех» отвечать нельзя, это абстракция.
Да что вы. Может, и страна — абстракция? Какие у нас тут ещё слова произносить нехорошо и стыдно — Родина, Россия — это всё тоже абстракция?
Сами вы абстракция.
Страна — это конкретная вещь. Куда конкретней нас самих. Её можно потрогать руками, её можно увидеть на карте, о ней можно прочесть в книге, её историей можно восхититься, и даже согреться можно о её тепло.
Россия, огромная, необъятная во временах, — я ощущаю её как живое существо, я иногда чувствую её ладони над своей головой. Это реальнее многих людей, которых мы, например, видим на экране.