– Да вроде бы…
– Может быть, вам будет интересно, – сказала она. – Бай Киро последнее время ходил с одной из наших преподавательниц… Зовут ее Надежда Замфирская.
– Действительно интересно! – заметил Димов с чрезмерным энтузиазмом. – Но откуда вы знаете?
– Я сама видела их два раза вместе… По вечерам.
– Пожалуй, не очень серьезное доказательство.
– Да, но она улыбалась! – живо возразила девушка. – В техникуме мы никогда не видели ее улыбающейся… Никогда…
– Да, вот это уже другое дело! – согласился Димов. – А о каком техникуме идет речь?
– Керамики в Пернике.
– А эта ваша преподавательница, наверно, не так уж молода?
– Нет, конечно… Ей уже за тридцать.
– Как вы жестоко судите о возрасте, – улыбнулся Димов. – Благодарю за сведения, может быть, они окажутся важными… До свидания, – он поднял указательный палец к воображаемому козырьку.
«Глупо все вышло!» – удрученно думал Димов, спускаясь по бетонной лестнице. Но последний взгляд девушки был благосклонным, несмотря на ее понятия о возрасте.
Во дворе ждал Паргов. Димов заметил, как в его глазах блеснула чуть заметная ирония. Или, может, ему так только показалось?..
Они сели в машину, где был Пырван. Сонный шофер так резко включил газ, что всех отшвырнуло назад.
– Пырван, что ты скажешь об этой девушке? – спросил немного погодя Димов.
– Богиня! – охотно ответил юноша. – Статуя!..
– Как ее зовут?
– Янка… Янка – красивое имя… Товарищ Димов, а вам везет, она напоследок ласково на вас посмотрела. Небось заинтересовалась. На вашем месте я бы прыгал словно котенок.
– В том-то и дело, что котята прыгают очень смешно, – пробормотал Димов.
– Давно уж твое время, парень, наступило! – внезапно развеселившись, подхватил Паргов.
Ремонтная мастерская находилась в километре от села. На Димова сразу произвел впечатление образцовый порядок во дворе. Все машины стояли под навесом, возле них суетились мастера в опрятных спецовках. Контора размещалась в маленькой постройке возле ворот, почти у забора. К заведующему мастерской вошли только Димов и Паргов. Узнать его было нетрудно – настолько брат и сестра походили друг на друга. Кынев был высоким красивым мужчиной, с темными глазами и широкими скулами, как у сестры. Он любезно предложил вошедшим стулья, но Димов предпочел устроиться за свободным письменным столом, стоящим точно напротив письменного стола заведующего, и спокойно достал блокнот – в этом был смысл всего маневра.
Даже не было необходимости говорить Кыневу, кто пришел и зачем – он, как и все село, уже знал об убийстве.
– Да, конечно, мы очень хорошо знакомы с Нестеровым, – начал Кынев. – Двадцать лет нас, как говорится, водой не разольешь.
– Несторов утверждает, что вчерашний вечер вы провели вместе, – сказал Димов.
– Да, играли в карты…
– С какого часа и до какого?
– С семи, думаю… до половины одиннадцатого.
– Почему кончили играть?
– Поссорились.
– Это я и хочу знать. По чьей вине поссорились?
Заведующий ремонтной мастерской посмотрел на Димова с удивлением.
– Я думаю, по его, – сказал он. – Вы играете в белот?
– Конечно, – кивнул Димов.
– Мы не открываем карты. Ладно. Но я ошибся и открыл валета. В таком случае – если кто-то возражает – кладем открытую карту в колоду. Ладно. Но он хотел непременно получить валета… Потому и поссорились.
– А Янко считает, что именно вы прекратили игру. Он в конце концов согласился положить четвертого валета в колоду.
Кынев задумался, лоб его слегка наморщился.
– Могло быть и так. Мы много выпили, может, и я придрался. А разве это так уж важно? – спросил он.
– Для меня важно, – холодно сказал Димов.
Кынев быстро взглянул на него.
– Вот оно что, теперь понимаю, – произнес он слегка изменившимся голосом. – Вы хотите знать, не расстроил ли я игру нарочно? Должен вам сказать, что нет. Ссора вспыхнула, как это часто бывает, совсем неожиданно. Кроме того, он меня обидел. Сказал, будто я знал, что это валет, и нарочно его открыл. О валете я действительно знал, но и речи быть не могло, чтобы я сделал это нарочно. И вообще нельзя обвинять, если не уверен.
– Он был пьян?
– Да нет, пьян он не был. Пьет он здорово, и литр ему только так, для разогрева.
– А дальше что?
– Ничего. Игра расстроилась. Да тут еще жена ему помогла, пришла нас ругать.
Янко послал ее подальше, но настроение у нас пропало.
– Вы домой ушли?
– Конечно, домой, – усмехнулся Кынев. – Здесь нет баров, где можно добрать ночью. Сначала нам было по пути, и мы шли с Манаско, потом он пошел к себе, а я к себе.
– Кто-нибудь видел, как вы шли?
Молодой человек нахмурился.
– Вы что, требуете алиби и от меня? – спросил он сухо.
– Здесь только я имею право задавать вопросы! – бросил Димов. – Думаю, что вопросы я задаю вам достаточно вежливо.
– Да, но на каком основании?
– Другие уже спали, а вы в это время находились на улице.
– Я думаю, что именно в этом и состоит мое алиби, – сказал Кынев. – Если кто задумал убийство, первая его забота – пройти незамеченным.
– Не стоит спорить. Вы будете отвечать на вопрос?
– Никто не видел, как я шел, – недовольно ответил Кынев. – Коли человек задержится, он, по крайней мере, стремится не беспокоить других. Я разделся в темноте и лег. Жена сердится, когда я ее бужу ночью…
– Вы слышали выстрелы?
– Нет, не слышал… Наш дом далеко от дома Кынева.
– Достаточно об этом, – кивнул Димов. – Помните ли вы день, когда убили Евтима Дыбева?
– Да, помню. Я в тот день был в Пернике.
– Ехали в рабочем поезде?
– Да, верно…
– А почему не сошли на своей станции?
Что-то похожее на досаду промелькнуло на лице заведующего.
– Я ездил в Перник, чтобы купить реостат, – сказал он. – Наш сломался, а мы без него как без рук. Поехал на базу, но и там они кончились. Мне сказали, что в Орешецкой мастерской несколько дней назад купили два. Я поехал к ним и упросил, чтобы отдали один, пока не привезут из Софии. Мы товарищи, как же не помочь.
– В какое время вы прибыли в Орешец?
– Было темно, расписания не помню. Сразу пошел к товарищу, который ночует в мастерской. Он не только дал мне прибор, но и отвез на мотоцикле в Гулеш…
– Достаточно. У вас есть светлая фуфайка?
На этот вопрос Кынев ответил не сразу.
– Нет. У меня две синих. Видите ли, белые свитера не для моей работы.
Димов что-то записал в блокноте и снова поднял голову.
– Какой номер ботинок носите?
– Сорок второй.
– Не могли бы показать?
Не вставая с места, Кынев вытянул ноги под столом. Ботинки были немного запачканы, но подошвы оказались резиновыми, рифлеными.
– У меня нет больше вопросов, – повернулся Димов к своему помощнику. – А у тебя?
– И так надоели человеку, – начал Паргов неохотно, – но надо довести дело до конца. Послушай, Славчо, какими были отношения между Янко и бай Киро? Они дружили?
– Ни о какой дружбе и речи быть не может – что у них общего? Бай Киро ни в закусочную не заходил, ни в кафе. «Здрасьте». – «Здрасьте!» – вот и все.
– А видел ты когда-нибудь на Янко светлую фуфайку?
– Не помню! – неуверенно произнес Кынев. – Разве мужчину могут интересовать такие вещи? Я даже не помню, есть ли у него белая рубашка, а не то что фуфайка…
– Да, конечно… Ну, все… – повернулся Паргов к своему шефу.
Димов встал. Паргов вслед за ним.
– Думаю, что вы напрасно обиделись, – сказал Димов. – Мы только выполняем свой долг.
Спустя немного «газик» помчал их к селу. Все молчали.
– Ну? – наконец спросил Димов.
– Ничего! – пробормотал Паргов. – Выходит, переборщили со Славчо, он честный парень. И активист к тому же, нельзя же так, без разбора.
– Да, но у него нет алиби. А это кое-что значит.
Вернувшись в село, решили оставить там на дежурство Пырвана. Дали ему задание, а в помощники назначили Наско и несколько наиболее опытных членов отряда. Потом сели в «газик» и ни с чем потащились в город. Паргов, казалось, переживал это более болезненно, чем другие, и хмуро молчал. Что они доложат теперь вышестоящим инстанциям?