— Вы кто ему?
— Сестра, — ответила девушка. — А вы не из милиции?
— Да вроде бы…
— Может быть, вам будет интересно, — сказала она. — Бай Киро последнее время ходил с одной из наших преподавательниц… Зовут ее Надежда Замфирская.
— Действительно интересно! — заметил Димов с чрезмерным энтузиазмом. — Но откуда вы знаете?
— Я сама видела их два раза вместе… По вечерам.
— Пожалуй, не очень серьезное доказательство.
— Да, но она улыбалась! — живо возразила девушка. — В техникуме мы никогда не видели ее улыбающейся… Никогда…
— Да, вот это уже другое дело! — согласился Димов. — А о каком техникуме идет речь?
— Керамики в Пернике.
— А эта ваша преподавательница, наверно, не так уж молода?
— Нет, конечно… Ей уже за тридцать.
— Как вы жестоко судите о возрасте, — улыбнулся Димов. — Благодарю за сведения, может быть, они окажутся важными… До свидания, — он поднял указательный палец к воображаемому козырьку.
«Глупо все вышло!» — удрученно думал Димов, спускаясь по бетонной лестнице. Но последний взгляд девушки был благосклонным, несмотря на ее понятия о возрасте.
Во дворе ждал Паргов. Димов заметил, как в его глазах блеснула чуть заметная ирония. Или, может, ему так только показалось?..
Они сели в машину, где был Пырван. Сонный шофер так резко включил газ, что всех отшвырнуло назад.
— Пырван, что ты скажешь об этой девушке? — спросил немного погодя Димов.
— Богиня! — охотно ответил юноша. — Статуя!..
— Как ее зовут?
— Янка… Янка — красивое имя… Товарищ Димов, а вам везет, она напоследок ласково на вас посмотрела. Небось заинтересовалась. На вашем месте я бы прыгал словно котенок.
— В том–то и дело, что котята прыгают очень смешно, — пробормотал Димов.
— Давно уж твое время, парень, наступило! — внезапно развеселившись, подхватил Паргов.
Ремонтная мастерская находилась в километре от села. На Димова сразу произвел впечатление образцовый порядок во дворе. Все машины стояли под навесом, возле них суетились мастера в опрятных спецовках. Контора размещалась в маленькой постройке возле ворот, почти у забора. К заведующему мастерской вошли только Димов и Паргов. Узнать его было нетрудно — настолько брат и сестра походили друг на друга. Кынев был высоким красивым мужчиной, с темными глазами и широкими скулами, как у сестры. Он любезно предложил вошедшим стулья, но Димов предпочел устроиться за свободным письменным столом, стоящим точно напротив письменного стола заведующего, и спокойно достал блокнот — в этом был смысл всего маневра.
Даже не было необходимости говорить Кыневу, кто пришел и зачем — он, как и все село, уже знал об убийстве.
— Да, конечно, мы очень хорошо знакомы с Нестеровым, — начал Кынев. — Двадцать лет нас, как говорится, водой не разольешь.
— Несторов утверждает, что вчерашний вечер вы провели вместе, — сказал Димов.
— Да, играли в карты…
— С какого часа и до какого?
— С семи, думаю… до половины одиннадцатого.
— Почему кончили играть?
— Поссорились.
— Это я и хочу знать. По чьей вине поссорились?
Заведующий ремонтной мастерской посмотрел на Димова с удивлением.
— Я думаю, по его, — сказал он. — Вы играете в белот?
— Конечно, — кивнул Димов.
— Мы не открываем карты. Ладно. Но я ошибся и открыл валета. В таком случае — если кто–то возражает — кладем открытую карту в колоду. Ладно. Но он хотел непременно получить валета… Потому и поссорились.
— А Янко считает, что именно вы прекратили игру. Он в конце концов согласился положить четвертого валета в колоду.
Кынев задумался, лоб его слегка наморщился.
— Могло быть и так. Мы много выпили, может, и я придрался. А разве это так уж важно? — спросил он.
— Для меня важно, — холодно сказал Димов.
Кынев быстро взглянул на него.
— Вот оно что, теперь понимаю, — произнес он слегка изменившимся голосом. — Вы хотите знать, не расстроил ли я игру нарочно? Должен вам сказать, что нет. Ссора вспыхнула, как это часто бывает, совсем неожиданно. Кроме того, он меня обидел. Сказал, будто я знал, что это валет, и нарочно его открыл. О валете я действительно знал, но и речи быть не могло, чтобы я сделал это нарочно. И вообще нельзя обвинять, если не уверен.
— Он был пьян?
— Да нет, пьян он не был. Пьет он здорово, и литр ему только так, для разогрева.
— А дальше что?
— Ничего. Игра расстроилась. Да тут еще жена ему помогла, пришла нас ругать.
Янко послал ее подальше, но настроение у нас пропало.
— Вы домой ушли?
— Конечно, домой, — усмехнулся Кынев. — Здесь нет баров, где можно добрать ночью. Сначала нам было по пути, и мы шли с Манаско, потом он пошел к себе, а я к себе.
— Кто–нибудь видел, как вы шли?
Молодой человек нахмурился.
— Вы что, требуете алиби и от меня? — спросил он сухо.
— Здесь только я имею право задавать вопросы! — бросил Димов. — Думаю, что вопросы я задаю вам достаточно вежливо.
— Да, но на каком основании?
— Другие уже спали, а вы в это время находились на улице.
— Я думаю, что именно в этом и состоит мое алиби, — сказал Кынев. — Если кто задумал убийство, первая его забота — пройти незамеченным.
— Не стоит спорить. Вы будете отвечать на вопрос?
— Никто не видел, как я шел, — недовольно ответил Кынев. — Коли человек задержится, он, по крайней мере, стремится не беспокоить других. Я разделся в темноте и лег. Жена сердится, когда я ее бужу ночью…
— Вы слышали выстрелы?
— Нет, не слышал… Наш дом далеко от дома Кынева.
— Достаточно об этом, — кивнул Димов. — Помните ли вы день, когда убили Евтима Дыбева?
— Да, помню. Я в тот день был в Пернике.
— Ехали в рабочем поезде?
— Да, верно…
— А почему не сошли на своей станции?
Что–то похожее на досаду промелькнуло на лице заведующего.
— Я ездил в Перник, чтобы купить реостат, — сказал он. — Наш сломался, а мы без него как без рук. Поехал на базу, но и там они кончились. Мне сказали, что в Орешецкой мастерской несколько дней назад купили два. Я поехал к ним и упросил, чтобы отдали один, пока не привезут из Софии. Мы товарищи, как же не помочь.
— В какое время вы прибыли в Орешец?
— Было темно, расписания не помню. Сразу пошел к товарищу, который ночует в мастерской. Он не только дал мне прибор, но и отвез на мотоцикле в Гулеш…
— Достаточно. У вас есть светлая фуфайка?
На этот вопрос Кынев ответил не сразу.
— Нет. У меня две синих. Видите ли, белые свитера не для моей работы.
Димов что–то записал в блокноте и снова поднял голову.
— Какой номер ботинок носите?
— Сорок второй.
— Не могли бы показать?
Не вставая с места, Кынев вытянул ноги под столом. Ботинки были немного запачканы, но подошвы оказались резиновыми, рифлеными.
— У меня нет больше вопросов, — повернулся Димов к своему помощнику. — А у тебя?
— И так надоели человеку, — начал Паргов неохотно, — но надо довести дело до конца. Послушай, Славчо, какими были отношения между Янко и бай Киро? Они дружили?
— Ни о какой дружбе и речи быть не может — что у них общего? Бай Киро ни в закусочную не заходил, ни в кафе. «Здрасьте». — «Здрасьте!» — вот и все.
— А видел ты когда–нибудь на Янко светлую фуфайку?
— Не помню! — неуверенно произнес Кынев. — Разве мужчину могут интересовать такие вещи? Я даже не помню, есть ли у него белая рубашка, а не то что фуфайка…
— Да, конечно… Ну, все… — повернулся Паргов к своему шефу.
Димов встал. Паргов вслед за ним.
— Думаю, что вы напрасно обиделись, — сказал Димов. — Мы только выполняем свой долг.
Спустя немного «газик» помчал их к селу. Все молчали.
— Ну? — наконец спросил Димов.
— Ничего! — пробормотал Паргов. — Выходит, переборщили со Славчо, он честный парень. И активист к тому же, нельзя же так, без разбора.
— Да, но у него нет алиби. А это кое–что значит.