Настя не выдержала.
— Ну, где же ваши «летучие мыши»?! — крикнула она. — Когда же они прилетят?!
Пулемётчик даже не обернулся.
— Вот-вот выйдут на исходные позиции, — сказал он. — Им по лесу немалый крюк придётся сделать.
— О, Господи, — прошептала Настя и перекрестилась. — Помоги ему, умоляю тебя, Господи! Не дай ему умереть…
Сербин услышал гулкие шаги Вазгена в холле первого этажа. Хлопнула большая входная дверь…
Кум увидел, как медленно открылась огромная дубовая дверь, и на высокое крыльцо шагнул высокий черноволосый мужчина. В углу его рта висела сигарета. Он что-то прятал за спиной, и Кум стал медленно выбирать свободный ход спускового крючка, поймав в прорезь прицела его грудную клетку.
— Это Вазген! — крикнула испуганно Настя. — Он старший у бандитов! Значит, Егор… — она в ужасе закрыла рот руками.
В этот момент черноволосый выбросил руку из-за спины. В ней сверкнул матовым блеском АК-47, который он тут же вскинул к плечу, направив ствол в сторону леса.
Кум мгновенно нажал на спуск, глядя, как строчки трассирующих пуль потянулись к цели…
Сербин видел, как Вазген спустился по ступенькам и медленно пошёл в сторону леса. За спиной он прятал автомат, в магазине которого не было ни единого патрона. И Вазген прекрасно знал это… Пройдя несколько шагов, он вдруг вскинул автомат, прижав приклад к плечу… Из лесу потянулись к нему светлячки трассеров, разрывая в клочья его тело. Рука, зажавшая мёртвой хваткой автомат, оторванная пулей, кувыркаясь в воздухе, отлетела в сторону.
А к «Замку» уже бежали чёрные зловещие фигуры спецназовцев, исчезая в распахнутой створке гаражных ворот… Над крышей завис вертолёт, и по тросам быстро заскользили чёрные фигуры, которые стали что-то вязать у вытяжных колодцев. Одновременно оттолкнувшись от крыши, четыре фигуры влетели в окна второго этажа. Зазвенели разбитые стёкла…
Настя сорвалась к места и побежала к «Замку», но пулемётчик мгновенно вскочив на ноги, поймал её одной рукой за талию и удержал на месте.
— Пусти! — Настя давилась рыданиями. — Пусти меня, гад!
Но Кум обнял её двумя руками, и, только почувствовав его железную хватку, Настя перестала вырываться. Её разрывали рыдания…
Сербин с отвращением отбросил карабин в сторону и сполз спиной по шершавой штукатурке, усевшись на холодный бетон пола.
По лестнице бесшумно, словно тени заскользили фигуры в чёрной униформе, растекаясь по периметру помещения.
Со звоном вылетели выбитые стёкла, и в холл влетели «летучие мыши» в таких же чёрных одеяниях, как остальные. Кувыркнувшись через голову, они мгновенно приготовились к ведению огня, встав на одно колено и грозно поводя стволами автоматов.
Сербин слушал гулко бухающее в груди сердце и вспоминал себя в таком же точно виде, как эти чёрные молодцы, напоминающие «летучих мышей» в их бесшумном полёте, в мгновенном броске за добычей.
— Чисто! — крикнул кто-то, и Сербин напрягся, выискивая глазами того, кто кричал.
— Могила, твою мать, где ты?! — крикнул он, не узнавая бывшего сослуживца в маске.
Спецназовцы стали медленно стаскивать маски…
— Кефир, блин! Филин! Могила! Крот! Макс! Глазам не верю! — заорал Седой. Из глаз его выкатились две крупные, как горошины, слезы. — Неужели это вы?!
Пацаны бережно подняли Сербина с пола. Его пытались обнять все сразу…
— Жив командир! — заорал Могила, бросая вверх свою маску. — Жи-ив! Я ж говорил им, — после тебя останется только трупы выносить!…
Из «замка» послышались какие-то громкие крики… Настя без сил опустилась на землю…
— Командир, что у вас? — спросил пулемётчик, прижав к щеке поводок микрофона.
Он вдруг расплылся в широкой, какой-то детской улыбке и подхватил Настю на руки.
— Он жив! — кричал он и кружил Настю, кружил… — Он жив! Блин, он даже не ранен!
Опустив девушку на землю, он схватил её за руку, и они побежали к «Замку».
Никогда в жизни девушка ещё так быстро не бегала!
— Эй, босяки, расступитесь! — проревел Кум, с трудом проталкивая Настю сквозь плотное кольцо мощных тел. — Разойдись, я сказал!
«Летучие мыши» неохотно расступились, пропуская Настю.
Ноги её подгибались, когда она шла к Сербину, расслабленно сидящему на стуле…
Она дошла из последних сил, и рухнула на колени, зарывшись лицом в его пропотевшую майку. Рыдания сотрясали её тело, она билась, словно в конвульсиях, непрестанно повторяя: «Жив, ты жив, ты жив, ты жив…»
— Ну, что ты, Настенька? — Седой не знал, что сказать, и как поступить… — Что ты? Всё же хорошо! Мы победили, Настенька!…