– Вот тут, – сказал Вик, ведя ее наверх по ступенькам отеля «Уотергейт» на третий прием за этот вечер. – Вот где заключаются сделки – на приемах в посольстве, коктейлях, которые устраивают промышленники, и ужинах.
Решения правительства получают жизнь в гостиничных коридорах, контракты заключаются в уборных для джентльменов. Мы, вероятно, встретили, по крайней мере, полдюжины шпиков, а ты даже не вычислила ни одного!
– Уверена, что видела такого! – возразила она, смеясь. – Как насчет того толстого мужчины, который курил огромную сигару на приеме прессы только что? Могу поклясться, что в свое время он продал несколько секретов.
– Это, моя дорогая, не ведающая истины Даная, был один из самых уважаемых в стране сенаторов, – ответил Вик, подталкивая ее впереди себя в уже заполненную народом комнату, где проходил прием в честь балетной труппы с какого-то острова, которая не так давно чуть не привела к падению президента. Схватив пару бокалов с подноса проходящего мимо официанта, он ловко проманеврировал с ними до тихого места у окна и, вздохнув, передал ей шампанское. – Бог знает почему я здесь, – пробормотал он.
– Я думаю, ты знаешь почему, – ответила она, ее глаза встретили его глубокий, только ей предназначенный взгляд.
– Ты права, Бог, конечно, знает, почему я здесь. Потому что я люблю тебя.
Она плеснула шампанским на его рубашку и посмотрела на него.
– Скажи это еще раз, Вик Ломбарди, – потребовала она, – просто скажи это еще раз… медленно и четко…
– Я… люблю… тебя… Даная… Лоренс, – повторил он так громко и четко, что люди обернулись, чтобы посмотреть и улыбнуться. – Даже если ты выльешь на меня все шампанское.
– Извини… извини… о, я хотела сказать, ты уверен?
– Конечно, я убежден в этом, – удивленно ответил он. – Почему ты об этом спрашиваешь?
– Дело в том… ну, никто никогда не влюблялся в меня, – призналась она.
Действительно ли она имела это в виду? – с нежностью думал Вик. Вот она, жесткая манхэттенская девчонка, грустно рассказывающая ему, что никто никогда не любил ее. Боже, он хотел обнять ее здесь и сейчас же, сказать ей, что все в порядке…
– Давай уйдем отсюда, – сказал он, схватив ее за руку. – Я хочу побыть с тобой наедине. Боже, как я скучаю по нашему острову…
– И по нашему коттеджу, и лунному свету, бегущему по пляжу, – шептала она, в то время как он тащил ее сквозь толпу.
– Я так много думал о тебе, так скучал по тебе… Отель «Фор сизнз», – сказал Вик шоферу, – и мы спешим.
Их апартаменты были роскошны и полны цветов, и их ожидала кровать королевских размеров, а они так сильно хотели друг друга… И снова Даная забылась в его объятиях, утонув в чувствах и ощущениях, о которых она даже не подозревала. Они занимались любовью торопливо, с каким-то отчаянием, будто боялись, что больше никогда не представится возможности побыть вместе… Но они будут вместе, думала она, конечно, они будут вместе. Это слишком сильно, чтобы быть просто приключением, конечно, это не может закончиться после нескольких дней, украденных и проведенных в Вашингтоне, дней, вырванных у обязанностей и повседневной реальной жизни.
– Я тоже люблю тебя, – шептала она, сплетаясь с его телом. – Не покидай меня.
Даная перевесила камеру с одного обнаженного плеча на другое, потому что на коже уже появилось красноватое пятно. Вечернее платье от Сен-Лорана с облегающим корсажем из шелка и бархата без бретелек и белая пышная юбка из тафты были, безусловно, блистательны, но не оставляли места, куда можно повесить камеру, чтобы это не выглядело неуместно. На самом деле после четырех дней водоворота социальной и политической жизни Вашингтона она чувствовала себя не в своей тарелке. Она была вне единства звука и изображения, не было той глубины, слишком легковесна она была для серьезного мира.
– Я здесь никто, у меня нет влияния, – протестующе жаловалась она перед тем, как ехать на этот благотворительный бал в помощь Фонду спасения детей… или это был вечер друзей оперы? Она уже запуталась… – В моей родной стихии я – король.
– Королева, – поправил он.
– Женоненавистник, – ответила она. И на самом деле имела это в виду. Она чувствовала себя потерянной в Вашингтоне, словно ее талант не состоялся. Она ничего не замечала в коридорах реальной власти. А для нее власть всегда была реальным соблазном.
– Вот ты где! – воскликнул Вик. – Я потерял тебя в толпе.
– Просто сделала несколько снимков лиц, – пробормотала она, поднимая камеру.
– Те же старые, блестящие лица, – заметил он. – Они все те же, не так ли, Даная? И чтобы удовлетворить этих женщин, ты расшибаешься в лепешку?
– Это не так, – ответила она, яростно глядя на него. – Индустрия моды – одна из основных отраслей национальной экономики, и я помогаю поддерживать ее. Мои фотографии помогают продавать товары на миллионы долларов.
– Правильно, хорошо. Если это то, что делает тебя счастливой. Безусловно, в этом ты хороша, Даная. Могу поклясться, что ты продаешь больше моделей, чем кто-либо.
– Черт побери, – проговорила она сквозь зубы, – почему ты всегда стремишься уколоть меня?
Взяв ее за руку, он отвел ее в сторону от толпы.
– Потому что я думаю, что ты слишком талантлива для всего этого. Ты слишком сильная, слишком настоящая, чтобы оставаться в этом мире блеска навсегда. Тебе нужно расти, взрослеть, тебе нужно доказать самой себе, что ты способна на большее. А я знаю, что ты это можешь, Даная. Вот почему я все время пытаюсь уколоть тебя.
– А что ты предлагаешь мне сделать со всем этим? – спросила она зло. – Ты что думаешь, я откажусь от того, для чего работала, от всего, что зарабатывала? А я скажу тебе, что достаточно, Вик Ломбарди. В дюжину раз больше, чем зарабатываешь ты!
Вик холодно посмотрел на нее.
– Ты права, – сказал он наконец-то. – Ведь деньги – мерило настоящего успеха в Америке. Хорошо, извини меня, Даная. Мне нужно работать. В конце концов, я должен зарабатывать себе на хлеб.
Повернувшись спиной, он исчез в элегантной толпе.
«Боже, – думала Даная, у нее заболела голова. – Что он хочет, чтобы я делала? Летела в Бейрут? Рисковала жизнью, как это делает он, делая снимки разрушенных домов и старых женщин в черных платьях? Я не примирилась с Брахманом, из кожи вон лезла все эти годы, чтобы добиться всего. Я хороша в том, что делаю, черт побери, все говорят, что я – лучшая в этом. Какого черта я здесь делаю?» С чувством вины она вспомнила съемки, которые отменила… Она рисковала карьерой из-за мужчины. И разве это не то, чего она клялась никогда не допускать?
Стараясь справиться со слезами, она направилась в дамскую комнату. Наклонившись над раковиной, она подставила руки под струю воды и прикладывала их к лицу. Все было плохо, у них никогда ничего не получится. Даже если она любит его, их разделял на разные миры их образ мыслей…
Лучше, если она просто исчезнет, думала она, беря сумочку и камеру, она потихоньку уйдет и вернется в Нью-Йорк, где ей и место. Может, Вик будет так занят, что не заметит ее отсутствия.
ГЛАВА 24
Идиллический пейзаж территории Принстона с аккуратно подстриженными зелеными лужайками и красивыми зданиями, в которых причудливо сплелись несколько стилей – белый колониальный, готический и модерн, – удивленным глазам Галы показался заполненным хорошенькими, уверенными в себе девушками. Даже чувствуя, что Маркус крепко держит ее за руку, она была не в своей тарелке.
– Вот, это моя комната, – объявил Маркус, открывая дверь.
Гала смотрела, совершенно ошарашенная тем беспорядком, который увидела внутри. Ее новая квартирка была маленькой, но она содержала ее в таком порядке, словно только что в нее въехала.
– Ну, как тебе здесь нравится? – гордо спросил он. – Мой отец жил в этой самой комнате более двадцати лет назад.
– Тогда здесь было более аккуратно? – спросила она, озадаченная хаосом.
Освобождая стул, он смел все, что было на нем, на пол, разбросав книги и одежду.
– Ты считаешь, что здесь беспорядок? Тебе нужно взглянуть, что делается в других комнатах! Тебе следует знать, Гала-Роза, что это – одна из лучших комнат на всей территории. Давай покажу, где я сплю. – Взяв ее за руку, он повел ее в л-образный альков, где были две узкие кровати, которые располагались где-то у потолка на длинных деревянных ходулях.
Пространство под кроватью представляло собой водоворот из одежды, неустойчивых башен из книг, и несмотря на то что Гала не одобряла подобного, она рассмеялась.
– А почему ты спишь так высоко? – требовательно спросила она.
– Если кровати расположены так высоко над полом, то есть дополнительное пространство, как ты можешь заметить, а оно нам необходимо. Ну, теперь ты видела все – посмотрела, где я живу, – когда я не с тобой, конечно. Теперь я собираюсь повести тебя в бар и угостить пиццей.
Бар был переполнен, и казалось, Маркус знал всех. Гала ревниво изучила всех девушек, с которыми поздоровался Маркус, заметив, как они причесаны – гладкие, блестящие волосы, длинные, иногда забранные назад при помощи эластичных резиночек в пучки или хвостики. На них были джемперы, блузки с аккуратными воротничками и бермуды, которые открывали длинные, загорелые ноги. У некоторых свитера были небрежно завязаны на бедрах или накинуты на плечи, и все были с книгами или ракетками и в глазах Галы имели вид занятых людей.
Ослепленная их спокойной уверенностью, она внимательно разглядывала их, завидуя, что им доступен тот свободный мир молодости, о существовании которого она даже не подозревала, хотя и была с ними одного возраста. Она все бы отдала, чтобы быть одной из этих умных, свободных девушек, которые прогуливались по заросшей травой территории Принстона и выглядели так, словно принадлежали этому месту.
Маркус наблюдал смену выражений, которые пробегали по ее лицу, думая о том, что ее волнует. Нежная, обворожительная красота Галы скрывала множество эмоций: неуверенность, страх, сомнения. Было просто удивительно, как девушка, которой пришлось пройти через то, что прошла Гала, выжила и осталась такой неискушенной, не тронутой правдой жизни. Она была самой неуверенной в себе девушкой, которую он когда-либо встречал, и самой ранимой. История ее жизни глубоко тронула его. Он влюбился в нее сразу, как только встретил, но она была такой хрупкой, с таким тонким чувством самооценки, что он боялся задеть его, сделав неверное движение. Он хотел, чтобы она доверяла ему, безгранично верила, что он не обидит и всегда будет любить ее. Потому что, разумеется, он будет любить ее. Она очаровывала его, интриговала, привлекала простотой и отсутствием тщеславия. Гала была знаменита, ее лицо знала вся страна, и в то же время он знал, что она совершенно не осознавала того, что каждая девушка в зале с завистью рассматривала ее, оценивая, как она выглядит, ее стиль, само ее присутствие. Сегодня, так как она не работала, на ней не было макияжа, а ее волосы цвета меда падали прямыми, простыми прядями на широко распахнутые глаза. На ней была простая спортивная юбка и голубая ковбойская рубашка, схваченная у шеи огромной серебряной булавкой с бирюзой, и простые туфли без каблуков.
Гала выглядела безупречно одетой молоденькой девушкой, ее волосы источали изысканный аромат трав, а ногти покрыты неожиданно ярким лаком цвета фуксии. Дотронувшись до ее прохладной руки, Маркус прервал ее раздумья.
– Бог с ними, – прошептал он.
– О… я просто думала… нет, ничего… в самом деле, ничего.
– Позволь я скажу тебе. Ты думала о том, какие они все хорошенькие. Конечно, они очень хорошенькие. А они думают, как великолепно ты выглядишь. Разве ты не видела, как они рассматривали тебя? Они, вероятно, никогда не видели знаменитой модели и, конечно, такой красивой.
– Но эти девушки – мои ровесницы, Маркус, – грустно сказала она, – и они здесь, в этом прекрасном колледже, не знают никаких забот, у них великолепное будущее. Я чувствую, насколько далека от этого.
– Этим девочкам пришлось работать, как проклятым, чтобы попасть сюда, – резко ответил Маркус. – И многие, чтобы оставаться здесь, вынуждены работать. Может быть, тебе кажется, что здесь один большой клуб и все мы только и делаем, что болтаемся и ходим по вечеринкам, но мы – вполне серьезная компания. И все мы считаем, что время, проведенное здесь, это ставка на будущее, фундамент будущего здания. Ты прошла другой путь, вот и все. Это был более жесткий и одинокий путь, но ты как раз в начале долгой и удачной карьеры. Разве ты не понимаешь, что эти девочки завидуют тебе? Что в их глазах ты – самая счастливая, та, которой восхищаются, и та, которой подражают?
Она смотрела на него с удивлением. Почему они должны завидовать ей, в конце концов, она не была кем-то нереальным, просто тело, на которое вешают одежду, лицо для Данаи, с которого она делает снимки.
Повернув ее руку ладошкой вверх, он нежно поцеловал ее.
– Что мне делать с тобой, Гала-Роза? – простонал он.
– Это поэтому тебе нравится быть со мной? – подозрительно спросила она. – Ты хочешь, чтобы тебя видели со знаменитой моделью?
Маркус не знал, смеяться ему или сердиться.
– Я забуду, что ты это сказала, Гала, – спокойно ответил он. Она смутилась. Как могла она сказать такую глупость?
Маркусу Ройлу не нужна была модель, висящая на его руке, чтобы привлечь к себе внимание. Он был очень привлекателен, богат, очарователен и так мил… Он мог бы выбирать из дюжины моделей, если бы захотел, и любую девушку из сидящих в этом зале.
– Извини, – прошептала она, – давай не будем ссориться.
– Хорошо, – согласился он, – но пришло время поговорить о том, что Даная Лоренс отгораживает тебя от жизни узорчатым занавесом. Разве ты не понимаешь, что она управляет твоей жизнью? Если Даная говорит тебе, что ты выглядишь великолепно, ты веришь ей. Ты позволяешь Данае говорить тебе, что есть, а что нет, и держу пари, ты не признаешься ей, что сегодня вечером ела пиццу. Даная говорит тебе, когда ложиться спать, когда вставать, когда и куда приходить – в тренажерный зал, клуб здоровья, студию и на вечер… Черт возьми, я чуть ли не должен согласовать с Данаей, прежде чем назначить тебе свидание!
– Но, Маркус! – воскликнула она расстроенно. – Ты должен понять, что если бы не Даная, я была бы нигде – и ничем! Даная подобрала меня в дыре, изменила меня, она сделала из меня Галу-Розу…
– Это все ерунда. Даная не сделала тебя, она только раскрыла то, что было в тебе! Это было не очень сложно – придать тебе блеск, чтобы ты подходила под то, что ей было нужно. Но что ей на самом деле было нужно, так это ты – Гала-Хильда, твоя личность, та, кем ты стала. Это твоя личность, это ты – известная модель, а не кукла из папье-маше Данаи Лоренс. И кроме того, – добавил он, перегибаясь через стол, напряженно глядя в ее глаза, – это тебя, Гала-Хильда-Роза, я люблю.
Он любил ее, она была уверена в этом сейчас… Ему не нужен был просто образ на рекламном щите или в журнале, ему нужен был человек, нужна она.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала она, не замечая официанта-студента в футболке с красными полосами, который ждал у стола с пиццей гигантских размеров.
– Хорошо, ребята, – нетерпеливо вскричал он, – прервитесь на этом! Давайте разберемся… Полпорции колбасок, половина грибов, так?
Их руки неохотно разомкнулись, когда он поставил пиццу на стол между ними.
– Два пива, – сказал он. – Сейчас принесу.
– Ты выйдешь за меня замуж, Гала? – спросил Маркус, обращаясь к ней через пиццу.
– Да, – прошептала она счастливо. – Да, Маркус, я выйду за тебя замуж.
Скрестив пальцы под столом, Гала надеялась, что он поймет, что сначала ей придется поговорить с Данаей, хотя… И убедиться, что она понимает.