Марсель Байер
Летучие собаки
Я слышу сладкие голоса,
дороже которых нет ничего на свете.
Какое сокровище, какое достояние!
Сохрани мне его, Господи!
I
Тишину предрассветных сумерек нарушает голос:
— Первым делом установка указателей. Все за работу вбиваем столбы, земля рыхлая. Поглубже, указатели не должны шататься.
Над стадионом эхом разносятся приказы шарфюрера. По его знаку из толпы выходит группа юношей с нарукавными повязками и берется за работу. Свежестриженные, даже за ушами вон как блестит кожа. Затылки выбриты небрежно. Халтура. Обкорнать бы по всем статьям, тогда другое дело. Плохо нынче обрабатывают щенков.
— Теперь сколотите мостки для инвалидных колясок. Калек подвезут и оставят возле первых рядов. Если дождь зарядит сильнее, чтоб ни один не увяз колесами в грязи.
Остальные, вытянувшись по стойке смирно, слушают приказы — изможденные призраки, в такую промозглую погоду даже не дрожат, внимают каждому слову, ловят каждое движение командира в промокшей коричневой форме:
— Шесть человек к тачкам с мелом. Линии проводить вдоль дорожки. Там будут стоять собаки-поводыри. Расстояние между линиями — шестьдесят сантиметров. Ширина плеч плюс собака. И смотрите, чтоб точно, как в аптеке!
Война. Голос разносится в темноте до самой галерки. Акустика здесь необычная. Только на трибуне оратора требуется установить шесть микрофонов: четыре — для громкоговорителей, обращенных на все стороны света. Еще один — для специальных частот. Во время выступления, чтобы добиться определенных эффектов в голосоведении, этот микрофон нужно будет постоянно регулировать. Шестой подключается к маленькому динамику под трибуной, вот здесь, и служит оратору для контроля громкости и прочего.
Разместив дополнительные микрофоны по кругу радиусом один метр, получим надлежащее качество звучания. Установить их — настоящее искусство. Все надо спрятать в цветочных гирляндах и прикрыть флажками, публика не должна их разглядеть. Даже почетный караул и члены партии за спиной выступающего не должны их видеть. Где же тут, на стадионе, акустические ямы? Как побегут звуковые волны, на какие препятствия налетят не попавшие в цель слова? Вернувшись, они бумерангом неожиданно поразят оратора. Верны ли наши расчеты, никто пока не знает. На схеме лишь приблизительно обозначены некоторые темные ареалы.
Для хорошей акустики особенно важен микрофон, подвешенный наверху к партийной эмблеме: звук, идущий от оратора в небо, не должен затеряться.
Ночь давно кончилась, но на улице по-прежнему темно. С громадной свастики прямо надо мной падают набухшие капли дождя. Одна бьет в лицо. Рассеянный свет.
Внизу идет инструктаж дружинников:
— Доставляем на место инвалидов с ампутированными конечностями. Быстро пересекаем поле. Останавливаемся на разметке. Во время перебежек — предельная собранность. Предупреждаю: никаких столкновений.
Вот уже пускаются рысью первые мальчики из гитлерюгенда. В нависшем над стадионом тумане их почти не разглядеть: бегут, толкая перед собой пустые инвалидные коляски. До обеда нужно несколько раз прогнать парад от начала до конца, чтобы встреча инвалидов мировой войны и непригодных к службе прошла без заминок. Публику во время репетиций заменяют расставленные вдоль сцены стулья. На мокрых деревянных подмостках кого-то уже занесло, парень прямо с коляской падает на ограждения. Тут же крик:
— Чертов идиот! Если после обеда учудишь что-нибудь подобное, пеняй на себя. Одна промашка — и будет объявлено штрафное построение. Теперь еще раз, сначала! Все без исключения. Назад, в катакомбы! Потом на исходные позиции, живо!
Как же шарфюрер издевается над парнями! А эти дети — в такую рань, ведь еще не рассвело, — не смея даже пикнуть, терпят его визгливый голос. Неужто они так покорны и готовы, стиснув зубы, сносить любые оскорбления и этот хулиганский тон лишь потому, что он прочит: движение, в котором они участвуют, сделает из них настоящих мужчин? Неужели и правда верят, что со временем в их молодых глотках будут рождаться такие же интонации?
Взгляд задерживается на перепуганном мальчике, который украдкой потирает замерзшие руки. Поднимаю намокший воротник пальто, он касается горла — холодно, даже мурашки бегут по телу. Пальцы просто ледяные, безнадежно закоченели и не в состоянии держать сигарету. Появляются мужчины с мотками кабеля и начинают прокладывать между расступающимися парнями дорогу к сцене. Но прежде чем здесь, наверху, установят проводку, кто-нибудь должен переговорить с начальником отряда декорирования: из запланированной композиции с дубовыми ветками ничего не выйдет, так как ими решено забросать землю. Кабели тщательно приклеиваются и через дырки в полу трибун проводятся вниз. После выступления оратор пожелает сойти к слушателям, и ничто не должно мешаться у него под ногами.