В этом мире он потерпел еще более сокрушительное поражение, чем прежде. И что еще хуже, он теперь и ее обрек этой прискорбной судьбе, еще один мир — смерти.
***
Хамман Таррика сел на тахте, все еще чувствуя слабость, но постепенно приходя в себя. О времени, когда он оставался добычей Рошаля, воспоминаний не осталось. Если бы не присутствие этого отвратительного ангела смерти, Лодочника, он подумал бы, что Гилбрин рассказывает сказки.
«Таррика!»
Он зарычал, собирая силы ответить на ментальный призыв. Связь установилась не полностью, он чувствовал только мысли, не образы, но Таррика и так понял, кто это хочет вступить с ним в контакт. Сосредоточившись, он ответил вызывавшему:
«В чем дело, Гилбрин?»
Голос этого шутника звучал растерянно, что в таких обстоятельствах неудивительно.
«Таррика, насколько ты силен в телепортации?»
Телепортация? Он видел, как Лодочник, нет, Голландец, использует эту способность очень легко. Но у Странников такое умение было редкостью, дар лишь самых сильных или безрассудных. Сам Таррика применял телепортацию, или перенос — термин может быть каким угодно, — только один раз и болел потом целый день. Естественно, сейчас он этого сделать не может, один — не может.
А если не один?
«Гилбрин, дай минуту подумать».
«Минуту могу, господин Таррика, но не больше! Думаю, Август де Фортунато начал уставать от моей эксцентричной фигуры».
Август де Фортунато? Негр выпрямился, с него слетели все остатки летаргии.
«Гилбрин! Отдай мне свой разум! Полностью слейся со мной! Пусть твоя сила станет моей!»
«Вам что-нибудь еще? Должен вам сказать, я давно потерял девственность, — ядовито, но явно обеспокоенно спросив второй беглец. — Он приближается».
«Давай!»
Внезапно разум Таррики наполнили все мысли Гилбрина. Никогда раньше он не чувствовал такой детской чехарды идей. Чудо, что этот фигляр вообще действует, однако вплетенный в эту мешанину, функционировал коварный дьявольский ум, очень эффективно прикрывавшийся детской игрой.
В другое время он с удовольствием бы исследовал весь ход мыслительного процесса шустрого маленького парня, но сначала надо Гилбрина спасти.
«Следуй за мной!» — скомандовал Хамман Таррика, то, что он намеревался сделать, должно получиться. Бродяга тоже обладал мощью, большей, чем он ожидал. Возможно, по-своему Бродяга не слабее его самого.
Гилбрин понял, что он собирался сделать, но вдруг добавил:
«Я не один, Таррика! Я держусь за…»
«Ладно». Не беспокойся, негру не нужно объяснять дальше. Наверное, с Гилбрином Майя. Кому же еще нужна помощь? Не Голландцу же. Он знает, где живет Таррика, и может попасть сюда легче, чем любой другой. Конечно, это Майя, но раз Таррика не чувствует ее мыслей, значит, она без сознания или хуже.
Он закрыл глаза. На него накатила волна дурноты, но ненадолго, он с ней справился. Силы ему придавал гнев на то, что Рошаль так легко изловил его.
«Иди ко мне, Гилбрин. Сюда».
Сначала ощущалось сопротивление, но вот он почувствовал приближение светловолосого шутника. Был кто-то еще, но кто, разобрать нельзя. Это только подкрепило его уверенность, что Майя без сознания, возможно, серьезно ранена.
Казалось, Гилбрин несется к нему, становясь все больше.
В квартире раздалось потрескивание разрядов. Таррика почувствовал, как на его теле встал дыбом каждый волосок.
— Дети Карима! Ну и забавный способ перемещаться! — прогремел знакомый голос Бродяги.
Послышался громкий чмокающий звук, и Таррика почувствовал, как опало энергетическое поле.
Хамман Таррика боялся открыть глаза. Казалось, по нему проехал поезд.
Гилбрин-Бродяга стоял у телефона, почти там же, откуда его забрал Голландец. От усталости выглядел он значительно хуже, его яркая одежда в одних местах оказалась порвана, в других вымазана в грязи. С рукава капала какая-то темная жидкость, а на правой щеке красовались две длинные, но неглубокие царапины.
Рядом с ним стояла не Майя. Насколько он мог понять, фигура даже не была живой, хотя это очень хорошая имитация.
— Ты не мог проделать все это побыстрее? — спросил Гилбрин с усталой улыбкой.
Он протянул руку к бутылке виски, которая сама к нему прыгнула. С большим смаком усталый беглец отпил прямо из горлышка.
— Что это рядом с тобой, трюкач? Что с Майей и Лодочником?
— "Отчаяние", — заметила высокая фигура, как будто это объясняло все.
По форме фигура была человеческой, но имела стилизованную голову попугая. Таррике она показалась сбежавшим персонажем Диснейленда. Затем он внимательно присмотрелся к этому созданию и понял, что, хотя механического моряка с первого взгляда можно принять за забавную игрушку, в нем было некое ощущение бытия, чувство жизни, которое характеризовало андроида сильнее, чем, возможно, он и Гилбрин могли оценить.
— Никогда не видел ничего подобного, — начал Гилбрин-Бродяга, игнорируя замечания своего причудливого компаньона. Поразительно то, что кого-то вообще можно было назвать причудливым рядом с этим, сверкающим всеми цветами радуги беглецом. — Там был корабль, призрачный корабль. Но он до нас даже не дотронулся.
— Веревочные трапы. — Попугай впился глазами в Таррику.
— Корабль, а потом они оба просто исчезли.
— Рекрутировали их, парень, хотя не могу сказать почему.
— Рекрутировали? — спросил негр.
Механический человек, казалось, хотел объяснить, но Таррика жестом приказал ему замолчать. У него было множество вопросов о Голландце, о корабле, о роли, которую сыграл попугай, но были и другие, ответы на них нужны ему тотчас.