Вот они подползли ближе и с невероятной осторожностью, ведомые чувствительными приборами, тихо опустили драгоценные бомбы в специальную нишу. Запрограммированные на ожидание друг друга во время загрузки, они точно соблюдали установленный ритм работы, предохраняясь от случайного взаимного столкновения. В системе загрузки боеприпасов, как и в системе заправки, существовала своя обратная связь: глубоко под землей были проложены туннели, где по пневматическим путепроводам с далеких подземных заводов шли все новые партии бомб.
Мощные двигатели самолета успели остыть. Ветровой конус на башне аэродрома слегка развернулся. В затемненном командном пункте часы показывали 3:58. Через трещины в окнах внутрь просочилась пыль. Снаружи, раскачиваемый ветром, от здания откололся небольшой кусок бетона и упал на площадку.
В нескольких милях от аэродрома застыли ряды расщепленных изуродованных деревьев. Даже при сильном ветре деревья стояли не шевелясь в упрямом мертвом оцепенении.
Точно в 4:15 в соответствии с давно установленным планом с командного пункта поступил электрический импульс, запустивший моторы самолета. В моторе номер семь на мгновение возник сбой, но и этот двигатель тут же включился в общий дружный ритм. Долгое время бомбардировщик разогревался, а затем устремился вперед. Произошло это как бы непреднамеренно, на самом-то деле и этот момент был тщательно выверен.
Длинная взлетная полоса стала разворачиваться впереди, скорость росла, но самолет, казалось, не хотел отрываться от земли, словно что-то держало его. Наконец он слегка приподнялся, и между бетонкой и колесами стало увеличиваться расстояние.
Он поднимался все выше и выше, сглаживая своим свежим широким следом путаницу старых следов в небе над аэродромом. На секунду он словно засомневался в чем-то, а затем после того, как приборы скорректировали маршрут, развернулся на север и уверенно взял курс.
Высоко летел бомбардировщик, выше облаков, выше тонкого слоя озона. Уверенно работали моторы, только в номере седьмом звучали порой едва уловимые сбои. Хитроумные приборы непрерывно контролировали полет, выравнивали курс, поддерживая его в направлении заданной цели и вне пределов досягаемости возможных средств перехвата.
Слабая бледная заря чуть обозначила контур фюзеляжа. Грязноватая защитная краска на корпусе почти не отражала свет, но во многих местах она была отбита или облупилась, обнажив предательски яркий слой алюминия. Заря разгоралась ярче, и в прибывавшем свете становилось очевидно, что это были лишь некоторые свидетельства тяжелой усталости бомбардировщика.
Деформации корпуса, вмятины и пробоины, потертый кабель являлись признаками тех суровых испытаний и ограничений, что выпали на долю машины. Только приборы и двигатели работали превосходно, но и они, как показывали сбои в номере седьмом, не смогли бы просуществовать вечно.
На север, на север, на север. Цель была выбрана многие годы назад серьезными людьми с невозмутимыми лицами. Те, кто проложил курс, были моложе. Сигареты неизменно торчали у них изо рта. Еще моложе были те, кто устанавливал приборы на борту. Они делали это в рабочих комбинезонах и жевали резинку. Цель с самого начала предназначалась не только для "Летучего Голландца" - так назвал самолет в шутку один механик, нарисовав это имя на фюзеляже, - предполагалось бросить на нее весь эскадрон машин RB87, это был крупный индустриальный центр, жизненно важная часть военного потенциала противника, и уничтожить ее было просто необходимо.
Серьезные люди, выработавшие боевую стратегию, хорошо знали характер войны, которую они вели. Они старались предусмотреть все: каждая военная операция была разработана с рядом альтернативных решений, а каждой альтернативе соответствовали несколько вариантов, тщательно обдуманных и занесенных на карту. То, что столица и основные города противника будут уничтожены почти мгновенно, принималось как нечто само собой разумеющееся. Но не просто уничтожение центра задумали стратеги. В прошлом военные действия полностью зависели от людей, но стратеги хорошо знали, как слабы люди, как подвержены ошибкам. С мрачным презрением думали они о солдатах и механиках, выведенных из строя беспрерывными бомбардировками, химическим и биологическим оружием, о гражданском населении, забившемся в глубокие пещеры и шахты, о людях, чья воля сражаться парализована, а жажда мира стала единственным содержанием жизни. Стратеги старались сделать все возможное, чтобы избавиться от этого нестабильного фактора. Они не просто разрабатывали планы по ведению "кнопочной" войны, но и предусмотрели целую последовательность кнопок, которые могли бы автоматически включать друг друга. Кто-то пусть сжимается и трепещет от страха, война все равно должна продолжаться до победного конца.