— Странно, — говорил Игорь, лунатическими глазами изучая чашку, а Павлу казалось, будто он видит там нечто отличное и от узора, и от воображаемых картин морского ненастья. — Трое утонули, а все купаются тут же.
Он высчитывал объем Черного моря и впадающих в него рек, пока к ним не присоединились Михаил Сапельников и его приятель Никита, который только что получил диплом дружественного института. Отодвигая стулья, эти двое прервали беседу о черных поясах, и удивленный Павел, глядя на спокойного Никиту, подумал, что свирепое увлечение каратэ — странная идея для мирного парня, но потом заметил, с какой самолюбивой нервозностью новый знакомец держит осанку, — и без противоречий увязал его облик с жестокими мужскими играми.
Потом, оставив Михаила и Никиту, они с Игорем шли по извилистым коридорам и внутренним переходам и говорили уже о работе. Оказалось, что Игорь не тратил времени зря — он успел забежать в другие подразделения и получить где-то на стороне, из высоких рук, информацию, которая до Павла не доходила.
— Знаешь, что Рыбаков затевает? — ему хотелось поделиться сенсационными новостями. — Совместное предприятие с французами. Он машины закупал во Франции. Те, что у нас в вычислительном центре стоят, он выписывал через Мексику… или Гондурас… рассказывал — эпопея.
— Я думал, Рыбаков займется новым самолетом, — удивился Павел.
— Это сомнительная тема, — скривился Игорь свысока, повторяя чужое мнение.
В районе административного здания Павел узнал встречного — темноглазого незнакомца, который неделю назад панибратски погладил на аэродроме обшивку "Ан-2". Проследив его путь, Павел развеселился, обнаружив, что ему тоже есть чего порассказать, — например, что ялтинский шторм обернулся для него неожиданной стороной, и что он, прыгая с парашютом, едва не переломал ноги, которые ныли и сегодня, когда он бежал к автобусу. Пока он открывал рот, им попался высохший старик в пегом пиджачке. Пустые глаза со скорбной физиономии, дававшей старику сходство с печальным енотом, обшарили Павла и перебрались на его спутника; старик остановился, назвал Игоря по фамилии и произнес безразлично:
— Что ж не заходишь — стесняешься? Напрасно, я жду.
Безмятежное лицо Игоря, которого не просто было выбить из колеи, помутилось от расстройства, и он, покорно меняя курс, шагнул на зов.
— Кто это? — тихо успел спросить Павел.
— Тагиров. Заместитель по режиму.
Павел открыл рот, гадая, радоваться или огорчаться, что пересекся с великим и ужасным Тагировым, бывшим на "Витязе" фигурой не менее легендарной, чем Морозов, которому заместитель по режиму — единственный на предприятии — не подчинялся, чем немало бесил всесильного диктатора. Про дотошность полковника КГБ ходили легенды; говорили, что Тагиров — в собственной профессиональной области, — подобно Морозову, знает все, что творится на "Витязе", до последней мелочи.
Придя на рабочее место, Павел досадовал: то, что темноглазый биолог спокойно расхаживал по "Витязю", свидетельствовало, что кто-то уже вовсю работает над интересной темой, пока Павел ковыряется в устарелых до его рождения материях. Он покусывал отмеченную зубами предшественников ручку, когда в дверь заглянул Игорь, безмолвным кивком вызывая друга в коридор. В коридоре встрепанный, с пепельным хохолком, похожий на страдающего птенца Игорь уставился Павла и спросил в упор:
— Ты настучал?
Павел не понял вопроса и даже не обиделся, а сначала заволновался, что Игорь сошел с ума. Потом из-под его ног ушел пол со вздутым линолеумом. Чудовищная напраслина, прервав мечтание о самолете, мгновенно очернила и жуткого Тагирова, и Игоря, и даже "Витязь". Кроткое воображение Павла не могло изобрести, как достойно вести себя в подобной ситуации. Сгорая от стыда, он вернулся в комнату. Ему нечего было возразить: он не предупредил Игоря о слухах, которые свободно перемещались по предприятию и не могли уйти от ушей заинтересованных служб. Щеки его пылали; его казнил не только Игорев приговор — он вдруг обнаружил, что бесцельно просиживает штаны на убогом месте, где его быстро оттеснят к бесперспективным работягам, дополнив изгнание клеймом стукача. Он так глубоко ушел в минор, что Игорь, который вернулся на место и величаво листал какой-то труд, через несколько часов почувствовал неладное, посылая слабые сигналы, пропадавшие всуе, — поглощенный мыслями Павел ничего не замечал. Под конец дня Игорь подал голос:
— Ладно… обойдется.