Митю привели под вечер… Именно привели. Шестеро стрельцов из царской охраны, с пищалями на изготовку и зажженными фитилями. Старшой сдал мне его с рук на руки во дворе отделения и честно предупредил:
— Ты уж, сыскной воевода, посматривай… Не след энтому петуху в чужом курятнике хвост распускать. Государь сегодня занят дюже, но ежели завтра милашки его прежние порасскажут, чего и где им твой парень обеими руками понаобещал… У баб язык длинный, а расправа у царя короткая. Уж ты не взыщи, а нам вмешаться пришлось…
— Вообще-то наш сотрудник выполнял мое личное, секретное распоряжение, работая по данным уголовного розыска, — пояснил я, поддерживая честь мундира.
— Все одно, не одобрит государь, чтоб твой олух ко всем девкам дворовым под сарафан лез, да еще по твоему секретному распоряжению.
— Ко всем?! — не сразу уловил я, беспомощно ища взглядом Митьку, но он вовремя скрылся в комнатке у бабки.
— Как есть ко всем! — клятвенно заверил стрелец. — Даже нас поначалу зависть взяла… Ну, пощупал бы, и ладно, дело молодое, шаловливое… Но он же, охальник, по одной на сеновал в конюшню волочил, а зачем?! Тоже небось по данным уголовного розыска?..
Кончилось тем, что я принес извинения от лица всего отделения милиции. Потом пошел ловить Митьку. Он успел доложить Яге о выполненном задании, широким жестом отказаться от ужина и уже почти удрал спать, но я перехватил его в сенях. Долго мы с ним беседовать не собирались, но конкретные данные по делу хотелось получить сегодня же. Еремеев должен зайти после девяти вечера, я и Митьку планировал с собой взять, если, конечно, он не расскажет чего-то такого, что придется прятать его в порубе от законного царского гнева.
— Сначала доклад. Почему тебя привели стрельцы, расскажешь позже.
— Как прикажете, батюшка сыскной воевода… Ну, значит, сначала-то я на базар побег, гостинцев для девиц царских прикупить. И вот что я вам, дорогие сотрудники, доложу… Давненько мы там с ревизией не были! Орехи недокаленые, семечки сплошь пережаренные, петушки на палочке до того малы, что честному человеку и пары раз не лизнуть, а уж что тетка Матрена с капустой делае-е-ет…
— Ближе к делу, — вежливо напомнил я.
Митька обиделся, засопел, но сумел-таки овладеть собой, переходя к самому главному:
— На подворье царском девок да молодух разных много шастает. Я там у парней поспрошал, которые красавицы к царю поближе будут. Оказалось, что и окромя Ксюши дворниковой таковых прелестниц ажно пять штук обретается. Есть даже две, каковые уж второй год подле спальни государевой трутся. Я так думаю, сие есть разврат и блудодейство! Так что пора их брать за энто дело…
— И думать забудь, — вставила свое слово Баба Яга, — вот женится царь наш батюшка, все вертихвостки, ровно вши, отпадут! А нам и без них хлопот хватает, дальше давай…
— Дальше-то? А… вот живут они меж собой дружно, волосья по бабьему делу дерут редко. И что касаемо связей с заморскими посольствами, так замечены не были.
— Негусто… — поморщился я. Версия о причастности иностранных гостей тоже пока успешно проваливалась. — Слушай, ведь гражданка Сухарева на данный момент фаворитка у Гороха, как к этому относятся ее подруги?
— Дык… никак, — пожал плечами Митяй. — Они-то все и не подруги ей вовсе. Марьяна — дьякова дочь, Танюха рыжая — стрелецкая, Варька — поварская, Танька черная — вообще внебрачная, боярская, а уж Любка — та государева сокольничего будет. Им с дворниковой дочкой общаться — срам один, да и… дурочка она…
— Совсем плохо, Никитушка, — в тон моим печальным мыслям вздохнула Яга, — завязли мы в этом деле, куда ни кинь, а подозреваемых нет.
— Ладно, можешь идти… — я было отпустил Митьку, но спохватился: — Эй, эй! Минуточку, ну-ка поясни теперь, за что к тебе стрельцы привязались?
— А-а… от скуки небось, воевода-батюшка! — недоуменно развел руками он, делая такие честные глаза, ну как у великомучеников на иконах. — Им-то, видать, при дворе совсем заняться нечем… Кричали, будто бы я девок энтих, уголовно подозрительных, силком на сеновал за конюшней волок. Брехня! Неправда бесстыжая! Рази ж я кого силой поволоку? Они сами с радостью шли…
— А вот срубит тебе Горох башку твою дремучую за таковую радость — будешь знать! — погрозила пальчиком моя домохозяйка. — Предупреждали ведь… За каким лешим ты на сеновал с девками поперся?!