Чтобы время не тянулось так тягостно, Максим разрешение на вылазку в город попросил:
— Хочу поближе познакомиться с красотами вашего замечательного города. — Этой хвалебной фразы в адрес Марека Яновича, машиниста их паровоза хватило, чтобы поляк расплылся в улыбке и отпустил своего подчиненного на все четыре стороны до самого вечера.
Варшава оказалась очень красивым и величественным городом. Все же столица бывшего богатого, преуспевающего королевства. Если бы не шляхетский гонор и их вечные склоки, как знать, может и до двадцатого века простояла бы великая «Польска от можа до можа» без изменений, не дав Руси и единого шанса для развития.
Чтобы не так скучно было гулять, позвал свою команду, объявив им выходной от охоты. Ну, не каждый же день получится со столь же древним и знаменитым городом познакомиться. Правда, памятуя об агрессивности поляков по отношению к тем, кто разговаривает на русском языке, их командир велел им выходить на прогулку по Варшаве, вооружившись пистолетами. Так и бродили до самого вечера, заходя в кафе и магазины и обсуждая увиденное. Но не Торговая площадь, окруженная старинными постройками аж тринадцатого века, и даже не Королевский замок привлекли их наибольшее внимание, а… мороженое. Оно в Варшаве было великолепным, с множеством вкусов и добавок. Максим даже начал побаиваться, что назавтра вся его дружина в полном составе сляжет с ангиной. А пистолеты и не пригодились совсем. Варшавяне, все как один, оказались вполне себе милыми и улыбчивыми людьми.
Паровоз починили. Только за время ремонта их место на линии занял другой состав, все же Варшава, не какой-нибудь Мусохранск, уважаемые паны не должны страдать от неисправностей подвижного состава. Соответственно, на долю их паровозной бригады теперь выпала поездка в Кельце, очередной городок на самой границе с Австро-Венгрией. Вообще, у Максима временами впечатление создавалось, что вся современная жизнь поляков строится на их расположении между Россией и Европой. И вполне официальные маршруты, по которым через Польшу на Запад всякое там зерно, лен с коноплей, древесина и прочий деготь перевозятся, и целое полуподпольное войско крупных и мелких контрабандистов — все направлено на то, чтобы поляки сливки со своего выгодного расположения слизывали.
Так вот, Кельце. Здесь тоже имелся свой рынок, на который стремились приехать люди из внутренних губерний, даже еще более обширный по площади, чем в тех же Стржемешицах. Только вот в этот день народ на рынке чем-то был очень взволнован. Даже торговлю многие подзабросили. Продавцы вообще кучками собирались и что-то очень экспрессивно между собой обсуждали. Впрочем, и покупатели к тем кучкам регулярно прилипали и тоже застывали надолго.
— Прошу прощения, пан, — обратился студент к одному из продавцов, что еще оставались на своем месте возле товаров. — Что случилось? Почему люди так взволнованы?
— Так ты еще ничего не знаешь? — Как-то даже обрадовался мужчина, к которому обратился Максим. — Страны Антанты к России с Германией и Турцией ультиматум выдвинули. В двадцать четыре часа передать им всех виновных в покушении на Дэвида, принца Уэльского.
— В покушении?
— Откуда ты, парень, вылез? Позавчера вечером авто, в котором ехал принц, какие-то злодеи сначала подорвали, а потом еще и обстреляли из пистолетов. Причем, нападавшие умудрились скрыться.
— А что с принцем? Простите, просто мы в эти три дня сильно заняты были, паровоз чинили, а потом сразу вот, на линию вышли. — Хм. Вот и сказываются последствия его отчужденности от коллектива. Наверняка члены паровозной бригады хотя бы про покушение знали, но разговаривали между собой, а Максим еще слишком плохо понимал по-польски, чтобы уловить суть разговора.
— Ранен принц. Пишут, тяжело. Россия и Германия объявили, что не причастны к покушению, а Антанта в ответ объявила мобилизацию. Если ничего не изменится, завтра война может начаться. Эх, а ведь только жить нормально начали!
Побродил Максим по базару, убедился, что цены на товары в результате этого теракта и последующего ультиматума выросли практически вдвое, да и к себе на паровоз вернулся.