— Интересно, который из десятка? Там, возле входа на трибуну их с десяток, и все в шляпах! — Максим нетерпеливо поерзал на своей жердочке. Видно-то отсюда замечательно, да уж больно эта ветка в задницу впивается.
И тут весь его интерес к лидеру октябристов напрочь выветрился. Сквозь толпу, направлением прочь от трибуны пробиралась… Голда. Причем, не просто пробиралась, а почти неотрывно смотрела на Максима. Заметив, что он тоже обратил на нее свое внимание, девушка сделала глазами знак, чтобы тот спускался с дерева обратно вниз.
— Максим, помоги мне, умоляю! — Очень экспрессивно, но совсем не громко выдохнула черноглазка, когда Артемьев к ней приблизился, словно не они каких-то полгода назад расстались лютыми врагами. — Я знаю, ты сможешь его спасти.
— Что случилось? — Точно так же негромко поинтересовался парень.
— Там анархисты теракт готовят на Гучкова.
— Не знал, что ты так этого краснобая уважаешь. — Несмотря на гримасы на лице девицы, верить ей Максим не спешил.
— Какой краснобай? Там мой двоюродный брат собрался участвовать. Спаси его.
— Еще один?
— Еще…? А! Нет, этот по-настоящему. У них солдаты под Стржемешицами дом спалили и в Санкт-Петербург всей семьей перевезли. Стржемешицы — это в Польше. — Сочла нужным пояснить бывшая иудейка напоследок.
— Знаю я, где эти Стржемешицы расположены, летом там практику проходил. Лучше поясни, с какого перепугу солдаты там дома палить начали.
— Максим, ну совершенно же нет времени! Гучков сейчас на трибуну полезет. Отступали они, вот, чтобы австрийским жолнежам не оставить места для расквартирования и спалили дома.
— Ладно, рассказывай, как вооружены эти злодеи и показывай одновременно, где они стоят.
— Их четверо. Главная у них девица из благородных. Вон, видишь, слева возле трибуны ее красная шляпка виднеется? — В отличие от Гучковской шляпы, красная шляпка отыскалась сразу. Очень уж она из серой толпы выделялась. — Рядом с ней двое анархистов в тужурках мелких чиновников и он, мой Яков. Умоляю, спаси его. Если спасешь, я, что хочешь, для тебя сделаю.
— Про вознаграждение потом. Как вооружены?
— У всех револьверы, у девицы вроде бы еще бомба. Максим! Гучков уже на трибуну идет! — Последние слова практически выкрикнула, даже окружающие оглядываться начали.
— Да иду я, иду. — И в самом деле, пошел. И нет, Максим совершенно не планировал в рукопашную с террористами вступать или, упаси господь, соревноваться с ними в меткости стрельбы. Ни к чему это, если магия имеется. Чуточку протолкался поближе к фигурантам, и когда они зашевелились, очевидно, готовясь начать действовать, просто и бесхитростно выдал каждому из них по импульсу Ужаса. Ну, помните, разноцветные птички в лесу, что на острове таким своим врожденным заклинанием лесорубов пугали. А этому самому Якову, чтобы не вздумал убежать, еще и обессиливающего проклятия не пожалел. Вот смешно будет, если он Голде вовсе не ее братца притаранит. Хотя, нет, исключено. Рядом с описанными еврейкой персонажами в форменных чиновничьих сюртуках и их приодевшейся предводительницей только этот парень стоял, значит точно он.
Глава 9
Задумка с магической обработкой террористов удалась, но не совсем так, как задумывалось Артемьевым. Он-то предполагал, что напуганные его магией злодеи просто и без лишних затей сбегут, ну, а, соответственно, Яков, ослабнув в коленях, останется на месте или хотя бы не сможет полноценно проталкиваться через толпу и легко будет им, Максимом, захвачен в плен для последующей сдачи на руки его сестрице. В реальности вышло немножко иначе. Хм, точнее как немножко? Если по результату судить, так очень даже «множко».
Прежде всего, та больная на голову девица в красной шляпке. Бог весть, что привиделось ее перепуганному сознанию, но визг она подняла изрядный. А на этот визг нестандартно прореагировал один из двоих ее подручных. Он выхватил из-за пазухи револьвер и истошно завопил, привлекая к себе всеобщее внимание:
— Не подходите ко мне, буржуи проклятые! Стрелять буду! — И в подтверждение своих слов выпалил… в свою подельницу. Очевидно, его погруженному в кошмар сознанию эта громкоголосая сирена наибольшее беспокойство доставляла.
Визги, крики, паника, свистки городовых, Гучкова его охранник почти тут же с трибуны за руку потащил. И этот самый Яша, двоюродный братец который, если Голда в очередной раз не соврала, словно нарочно затрудняя Максиму задуманное, не ломанулся вместе со всем людом прочь от сошедшего с нарезки террориста, а безвольно уселся прямо на стремительно опустевшем пятачке перед трибуной. Хорошо еще, что последний разбойник не стал геройствовать, а тихо, мирно, смешавшись с толпой, удрал прочь.