– Прис отказался войти в нашу Мастерскую и основал свою, – рассказал Вигис. – Но так ничего и не добился. Он мечтал разбогатеть, но все его изобретения были слишком смелыми, чтобы приносить доход. В придачу ему нужен был человек с талантом поскромнее – человек вроде отца Мертона, который всегда точно знал, когда нужно остановиться. Прис так и не простил Мертона за то, что тот выжал из его изобретения больше, чем это удалось самому Прису. А отец Мертон так и не простил Прису, что тот не пришел под его руку. Они враждовали до конца жизни. Возможно, Мертон приложил руку к разорению Приса. Прис прямо обвинял его в этом. Во всяком случае, после того как Мастерская Приса была закрыта, Мертон выкупил некоторые из его перспективных изобретений. Впрочем, также поступил и отец Крик, благодаря чему турбины Приса сейчас стоят на десяти электростанциях и почти на двух сотнях военных кораблей.
Аверил про себя порадовался, что Мастерская отца Остена еще совсем молода и практически не имеет конкурентов, а потому игры, о которых спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, говорил мастер-корабельщик, в ней пока немыслимы.
По просьбе Аверила, Вигис спустился с ним в машинное отделение и позволил молодому инженеру осмотреть турбину и даже сделать наброски. А когда Аверил полушутя пожалел, что нельзя остановить турбину и забраться внутрь, Вигис неожиданно предложил:
– Вот придем в Чакон, обязательно загляните к нам, – он назвал Рестидж, Город Сорока Островов, по-морскому – Чаконом, что означало Гавань на Западе. – У нас построен опытовый бассейн на Колючем острове, там мы испытываем модели. Мастера зовут Криал, он нам читал «Непотопляемость». Я напишу для вас записку. Может статься, еще поработаем вместе…
Скрип открывшейся двери и стук каблучков отвлекли Аверила от размышлений. На палубу поднялась Янтэ. Она была в аврелианском платье в узкую серую и белую продольную полоску – одном из тех, что он спешно купил ей в порту. Тогда ему не терпелось переодеть девушку в «свое», для того чтобы убедить себя, что она отныне принадлежит ему, а следовательно, ей ничего не грозит. На голове Янтэ была маленькая дорожная шляпка, в руках – серый зонтик с узким белым кружевом по краю, который она использовала как трость, чтобы удержаться на непривычных каблуках. Выглядела островитянка в этом элегантном дорожном платье до крайности нелепо и неуклюже. Она не привыкла соблазнительно изгибать спину, чтобы подчеркнуть изгиб турнюра, а потому казалась не прекрасной и притягательной женщиной, а скорее кошкой с привязанной к хвосту банкой. Опираясь на зонтик, Янтэ добралась до кормы и встала рядом с Аверилом. Некоторое время он ждал, что она что-нибудь скажет, но не дождался и тяжело вздохнул. В первую же ночь после их бракосочетания Янтэ предложила ему себя с бесцеремонностью своей матери, но без ее откровенного желания. Казалось, она старательно исполняла свой долг и испытала огромное облегчение, когда Аверил заявил, что с супружескими отношениями им придется повременить. Однако с тех самых пор, пожалуй, она ни разу не обратилась к нему, а на его вопросы отвечала коротко и сухо. Была напугана? Смущена? Негодовала? Аверил не знал. Пожалуй, любой узел, любая машина на «Ревущем» была ему ближе и понятнее, чем эта девушка, стоящая рядом. Девушка, с которой он был связан на всю жизнь самыми прочными узами, какие только бывают на свете.
Глава 8. В Городе Сорока Островов
Однако по прибытию в Рестидж Аверил решил отложить посещение опытового бассейна Мастерской корабелов. Ему казалось одинаково неразумным как брать с собой Янтэ, так и оставлять ее одну, пока она еще не говорила на языке Аврелии.
Поэтому прямо из порта они заехали на почтамт, откуда Аверил отправил письмо на Острова для госпожи Спиренс о том, что их плавание удачно завершилось, и две телеграммы: отцу Остену с просьбой об отпуске в связи с женитьбой и матери – извещая ее о том, что скоро приедет с молодой женой. В письмо отцу Остену был вложен и добытый на островах контракт. Аверил и словом не обмолвился о том, что сумма, проставленная в бумагах, была значительно больше той, что предполагалась сначала. Зачем Остену знать об упущенных возможностях? Что касается самого Аверила, он не сомневался, что совершил выгодную сделку. Обменять деньги на человеческую жизнь – было бы глупо поступить иначе.