- Ну, а ещё что там у тебя? – в конце концов снизошёл он, вернувшись к теме разговора, - Куда вы там ещё сморкаетесь?
- Ещё три свитера, - продолжил Венька, проигнорировав ехидное замечание Пантелеймона, - кеды, кроссовки, сандалии, резиновые сапоги. Куртка на синтепоне. Ещё есть лёгкая, навроде ветровки…
Пантелеймон слушал внимательно, пожимал плечами, удивлённо присвистывал и вскидывал брови. У него самого из одежды явно было только то, что надето на нём: полосатые штаны в заплатках и пиджак, лишившийся из-за плюх-щекотух последней пуговицы.
- …пять маек, трусы, футболки… не помню, сколько. Носки, простые и шерстяные. Шерстяная шапка. Панамка. Кепка с козырьком.
- Кха-ха-ха!!! – вдруг расхохотался, держась за бока, Пантелеймон, - Ха-ха!!! Ох-хо-хо!!! Ты слышал, Василий? Хи-хи-хи!!!
Василий явно всё слышал, до единого слова. Потому что тоже, вслед за Пантелеймоном, оскалил свои жёлтые зубы и заржал, запрокидывая голову:
- И-и-и-и-а-а-а-ха-ха-ха!!!
- Шапка-ха-ха! – веселился Федулыч, - Кепка-ха-ха! Панам-ха-ха-ка! У тебя ж вроде не три головы, как у нашего Горыныча. Зачем тебе, ха-ха, колпаков столько?
Венька обиженно поджал губы и отвернулся.
- Ладно, Веник, - миролюбиво сказал Пантелеймон и похлопал его по плечу, - не дуйся. Приехали уже. Вот оно, твоё Полетаево. Летают, значит, тут все. Полетают, полетают, и назад, как положено, возвратятся.
Впереди, на светлой солнечной опушке, виднелась изгородь. За изгородью – обычная приземистая деревенская избушка. Толстые брёвна в семь рядов. Маленькие, подслеповатые окошки. Из кирпичной трубы дым. И стояла избушка, как положено - к лесу задом, к путникам, естественно, передом.
Необычным в избушке был её цвет – крикливо-жёлтый, как яичный желток, весёлый, с яркими бликами и переливами. Ставни у окон были малиновые. А крыша выкрашена сиреневой краской, да вдобавок вся разрисована розовыми и голубыми цветочками.
С крылечка махала белым платком сухонькая, чуть сгорбленная старушка в потёртом оранжевом пальто и синих галошах на босу ногу.
– Никак, капитулирует, - шепнул Веньке Пантелеймон и повернулся всем телом к старушке, - Эй, хозяйка, что стоишь, флагом машешь? Принимай долгожданных гостей!
Часть 2. ДЕРЕВНЯ ПОЛЕТАЕВО И ЕЁ НЕОБЫКНОВЕННЫЕ ОБИТАТЕЛИ.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях…
А. С. Пушкин
Глава 1. Старушка в оранжевом пальто и синих галошах.
- И-и-и-х-х-ха!!! – вскрикнули одновременно осёл Василий и старушка в пальто и галошах.
Василий – от того, что слишком сильно натянул Пантелеймон вожжи. Старушка, вероятно, от переизбытка чувств.
Она подпрыгнула, закружилась, как юла, на месте, кубарем скатилась с крыльца, пулей пролетела сквозь калитку, кинулась к телеге и вцепилась, как сумасшедшая, в Веньку.
- Внучок! Внучок любимый приехал! – заверещала старушка, обнимая Веньку и покрывая поцелуями его толстые щёки, - Наконец-то! Все глаза проглядела! Заждалась!
Она трясла Веньку, как грушу. Гладила его по голове. Ерошила волосы. Дёргала за уши. Тискала, тормошила, пошлёпывала по спине. Вырваться из её объятий было невозможно.
«Позвольте, бабуля! – хотел было сказать ей Венька, - Какой любимый внучок? Вы, наверное, сослепу обознались».
Но старушка так решительно схватилась одной рукой за Венькин чемодан, а другой стянула его самого с телеги на землю, что он и рта раскрыть не успел.
Между тем она пошарила в кармане пальто и вытащила оттуда какой-то гладкий предмет золотого цвета, очень сильно напоминающий по форме и размеру обыкновенное куриное яйцо.
- На, вот! – старушка с поклоном протянула золотое яйцо Пантелеймону, - За труды.
- Опять? – усмехнулся Федулыч, подышав на яйцо и протерев его о полу замызганного пиджака.
- Чем богаты, - вздохнула старушка и подсыпала ему в карман ещё и горсть сухого гороха, - Сам знаешь…
- Да уж куда там…, - согласился Пантелеймон, скребя в затылке, - Знаешь, что я тебе скажу… на бульон её давно пора, вот что!
Он взмахнул вожжами, хлестнул под зад Василия и, не попрощавшись, погнал своё такси дальше по дороге.
Минута – и ни телеги, ни осла, ни возничего уже не было видно за клубами сухой дорожной пыли. На опушке остались стоять только чемодан, старушка и онемевший от изумления Венька.
«Постойте! Пантелеймончик! Друг Василий! Куда вы? А как же Сима? И Фима? Зачем вы меня сюда завезли?!» - у Веньки аж ноги загудели, так ему захотелось броситься вслед за телегой, подальше от этого странного дома и полоумной старушки с её попугайскими пальто и галошами, безумными идеями и приставучими поцелуями.