- Вот ведь гадина! – возмутился Добрыня и, словно позабыв всё, о чём он только что с таким упоением толковал, повернулся с нравоучением к Веньке, - Ты, Вениамин Иванович, не влюбляйся никогда и ни в кого. Даже не вздумай!
Глава 5. Глупости и неразумности.
- Глупости это всё! – неожиданно заявила Матрёна.
- Что глупости? – насторожился Венька.
- Любит… не любит… плюнет… позабудет… картошка… козья ножка… вздохи при луне…
- Ну, давай теперь ты, Матрёна, - разозлился домовой, - Умную мысль скажи!
- Я уже говорила, никто не слушал.
- А ты ещё раз скажи!
- Мечта Вениамину Ивановичу нужна для полёту.
- У меня есть! – выкрикнул Венька, - Синее море!
- Нормальная нужна.
- У меня нормальная!
- Это тебе так кажется… по малолетству и неразумности. Сам не знаешь, о чём надо мечтать.
- Мечтать надо о великом, - согласился с Матрёной Добрыня.
- Хочешь, как я, водолазом стать? – заискивающе заглянула Веньке в глаза бабка Нюра, - Чтобы вместе в гидрокостюм залезть, скафандр напялить…
- Скафандр у космонавта, - возразил Добрыня, - Кстати, хорошая мысль! Может, тебе, Вениамин Иванович о космосе помечтать немножко? Или, как я, о мухах?
- Чего о них мечтать? – возмутилась бабушка Серафима, - Мух и без твоих мечтаний везде навалом!
- Так я ж мечтаю их всех перебить! Чувствуешь разницу? Ощущаешь?
Серафима разницу не ощущала и не чувствовала.
- Ты бы, Вениамин Иванович, побольше об уроках мечтал, - посоветовала она Веньке, - об оценках отличных, грамотах всяких и примерном поведении.
Предложенная Серафимой мечта была, конечно, великой и практически несбыточной. Но брать её на вооружение Веньке почему-то совершенно не хотелось.
- Может, я всё-таки про море немножко помечтаю… синее… солёное… жёлтый песок на берегу.
- Глупости! – возразила Матрёна, - Давай лучше, как я, балериной…
- Я мальчик. Какая ж из меня балерина?
- А какой из Нюрки водолаз? Тут так мечтать надо, чтобы не сбылось! В этом вся хитрость!
«Зачем тогда она вообще нужна, мечта эта? – печально подумал Венька, - Если не сбудется…»
И сразу ему стало скучно. Расхотелось летать. И мечтать. И думать о чём-либо. Он присел на крыльцо рядом с тоскующим Самсоном, привалился к его мохнатому боку и даже как будто задремал.
Глава 6. Сыр-бор и страсти-мордасти.
А вокруг в это время кипели нешуточные страсти.
Каждый спешил Веньке мечту сочинить получше и позаковырестее.
Для начала Добрыня предложил принять Веньку в общество мухобоев и даже готов был на собственные сбережения приобрести для него отличную, последней модели, мухобойку.
- «Муха кверху брюхом» называется, - объяснял всем домовой, - Ручка из ивовой лозы. Рабочая поверхность из конского волоса. Бьёт без промаха. Сама. В смысле, самонаводящаяся. Как почувствует от мухи тепловое излучение… как нагреется… как распалится…
- Сейчас я распалюсь! – пригрозила Добрыне бабка Матрёна, - Прихлопну тебя, как насекомое. Нет, чтобы путное чего выдумать!
- Что попутное? – раздалось из-за забора, от калитки, - Я как раз на станцию, за почтой. Может, надо чего по пути?
Узнав из-за чего сыр-бор, Пантелеймон с охотой подключился к общему собранию:
- Пусть он почтальоном стать возмечтает. Оформится в правлении, как положено. Будет каждый день на станцию за газетами ездить.
- А ты за него зарплату будешь получать, - усмехнулась бабушка Серафима, - Знаем мы тебя, тебе лишь бы ничего не делать, а деньгу загребать лопатой.
- Какой лопатой? – обиделся Пантелеймон, - Всего лишь маленьким совочком. Посмотри на мой костюм выходной. Даже пуговицу не на что купить. У меня и денег-то нет.
- А у Вениамина Ивановича будут! – вновь вмешался Добрыня, - Потому что я ему придумал таку-у-ую мечту!
- Ха!!! – скептически сказала бабка Нюра в полном к Добрыне недоверии.
- Банкиром Вениамин Иванович будет, - продолжал домовой, игнорируя бабку Нюру как неразумную, - Будет сидеть себе в кресле, ноги на стол. А деньги будут сами на него с неба сыпаться.
- Что-то я, сколько летала, - засомневалась бабка Матрёна, - денег в небе не видела.
- Не там летала, значит, - хихикнула бабка Нюра, - не теми маршрутами.
- А ты, выходит, теми! То-то, я смотрю, у тебя денег куры не клюют.
- Да у неё кура вообще только медные яйца несёт, - встряла в разговор Серафима.
Лучше бы, конечно, она этого не делала.
Потому что тут-то и началось самое интересное.
С криком «моя кура! что хочет, то несёт!» бабка Нюра кинулась на Серафиму. Матрёна подставила ей подножку, Нюра шмякнулась оземь и проехала на пузе до самой яблони. Тётя Груша заголосила, будто её режут. Добрыня вытащил из-за пазухи колотушку и принялся исступлённо долбить себя по затылку.