Пантелеймон в сердцах сплюнул, стеганул что есть сил кнутом Василия. Василий затрубил нечеловеческим голосом, подпрыгнул в воздух вместе с телегой. Телега загрохотала, заскрипела всеми четырьмя колёсами.
Такой получился тарарам!!!
В довершение картины жаба Анисья, вернувшаяся со своего болота, задрала морду кверху и громко проквакала тринадцать раз. Потом немного подумала и ещё один маленький квак добавила.
Глава
- Это что ж получается? – спохватилась бабушка Серафима, - Тринадцать часов с половиною? А у меня обед не готов…
- Не-е-е…, - успокоил её Добрыня, - Не с половиной. Час с четвертью, не больше.
- А по-моему, полпервого, - высказала предположение бабка Матрёна.
- Ты уши-то прочисть! – пискнула осмелевшая Нюра, - Четырнадцать раз она квакала. Значит, ровно двенадцать часов пополудни. И ещё два.
- Неровно! – прозвенела из яблони тётя Груша, - Неровно ты квакаешь, Анисья! Плохо! Ну-ка, давай ещё раз!
Анисья задрала морду и послушно проквакала снова. Сорок семь раз подряд, а то и все сорок восемь. Чем запутала всех окончательно.
- Это ж сколько получается времени? – не могла взять в толк бабушка Серафима, - Обед-то готовить пора? Или рано ещё?
- Поздно уже! – возразила бабка Матрёна, - Слышишь, сорок семь часов проквакало. Спать пора укладываться.
- Какой спать? – возмутилась бабка Нюра, - Солнце высоко ещё!
- Если по солнцу смотреть, - прищурил глаз Добрыня, который лучше всех разбирался в астрономии и всяческих околонаучных приметах, - То выходит… получается… если по орбитальной солнечной астролябии и лунному надиру… по азимуту в зените… причём апогей со вчерашнего дня находится в перигее… получается, что сейчас ровно один час и двадцать семь с тремя четвертями минут пополудни или без десяти полночь.
- Ну, да, - кивнула бабушка Серафима, - Конечно. Ты соврёшь, недорого возьмёшь. Только поди тебя проверь…
«…верь …верь …верь», - зазвенело, застучало молоточками в тяжёлой, сонной Венькиной голове. Он заворчал в полудрёме, заворочался, пристраиваясь поудобнее к тёплому шерстяному боку Самсона. Вздохнул, окончательно проваливаясь в сон.
- Верь, Вениамин Иванович, верь.
Венька потряс головой и протёр глаза. Прямо перед ним вырос… или выросла… в общем, стояла… Кто такая? Она замерла навытяжку, как оловянный солдатик, только ружья не хватало… господи, да кто же это, в конце концов?
Венька снова протёр глаза и ещё сильнее потряс головой, чтобы привести мысли и зрение в порядок.
- Верь, говорю, в меня, Вениамин Иванович.
Ба! Да это же Дюймовочка! Та самая девчонка, что он встретил в поезде.
- Не Дюймовочка я, а Прасковья! То есть Прося, – поправила Веньку девчонка из поезда и кокетливо сдвинула набекрень свою маленькую красную шапочку.
Глава 8. Воздушная лестница.
- В тебя? – удивился неожиданному явлению Венька, - Почему это я должен в тебя верить?
- Тьфу ты! Опять перепутала! Она велела сказать «в себя». То есть, должно было выйти «верь в себя, Вениамин Иванович»!
- А-а-а, - сказал Венька, - Понятно!
Хотя на самом деле ничего ему понятно не было. Ни одного слова.
- Пойдём! – приказала Дюймовочка-Прося и решительно потянула Веньку за рукав.
- Куда?
- Туда!
Прося подняла маленький пальчик и показала наверх, в сторону неба.
- Зачем?
- Затем!
Довод был вполне ничего себе, весомый. Венька послушно поднялся, потянулся, разминая затёкшие бока.
- Ну, не знаю, - глядя на эти самые упитанные бока, с сомнением покачала головой Прося, - Приведи, говорит, да приведи. А получится ли?
- Что получится?
- Тяжёлый ты, говорю! Можешь не дойти.
- Куда не дойти-то?
Венька никак не мог уяснить, что происходит, и от этого начал сердиться.
- Туда! – Прося тоже начала сердиться, ещё больше Веньки, - Сказала ж тебе уже!
- А ты откуда вообще взялась?
- Оттуда! - она опять ткнула пальцем в небо, - Ну, идёшь ты или нет?
- Ну, пошли, раз так, - кивнул Венька.
Прося очень Венькиной сговорчивости обрадовалась и сразу вцепилась в его тёплую мягкую ладонь. Дёрнула. Повлекла за собой. Венька сделал шаг, другой, спустился с крыльца, шагнул ещё раз, и ещё, и ещё, и ещё…
И тут Венька догадался, что они уже и не по земле вовсе идут, а как будто бы поднимаются по лестнице. Он даже обернулся и вниз посмотрел.