Спасать – дело хорошее. Все разом за него и взялись: от земли оттолкнулись и в полной боеготовности на выручку Веньке устремились. Бабка Матрёна взлетела, как сверхзвуковой самолёт – с грохотом, клубами пыли и завихрениями. Домовой долго около земли вертелся, крутился, выкаблучивался и круги над двором нарезал – вроде как разведку производил и план местности изучал досконально. Нюрка – та с тихим жужжанием стартовала и первая до Веньки добралась. Уселась ему на спину, за шею ухватилась и заверещала победно:
- Спасла! Спасла! Я первая!
- Где ж ты его спасла-то? – Серафима вовремя подлетела и спихнула бабку Нюру с Венькиной спины, - Задушишь его, дурёха!
Тут и остальные до места происшествия добрались. Общими усилиями Веньку подхватили, простыню под него подсунули и спустили вниз, как в мягкой колыбели. Даже русалка тётя Груша помогала – за один конец простыню держала, хвостом размахивала и стройный стан изгибала, в общем, молодую прыть свою всем демонстрировала.
- Ну, внучок, с почином! – поздравила Веньку бабушка Серафима, лишь только они оказались на земле.
А бабка Нюра весело чирикнула:
- Ничего! Лиха беда начало!
- Бе-е-е… а-а-а… о-о-о…, - тряс головой Венька и, с трудом приходя в себя, глаза на своих спасителей таращил, - Ко-о-о… е-е-е… и-и-и…
- Ну, да, - закивала бабка Матрёна, - Первый блин, как говорится, комом… зато второй…
- Ой! – заверещала Серафима, на ноги вскочила и с криком «блины мои, блины!» в дом бросилась.
Глава 12. Первый блин комом, второй – друзьям и знакомым.
К счастью, блины Серафимины сгореть до конца не успели. Так только, чуток по краям обуглились. Ну да ничего, есть можно. Венька-то после такого потрясения сразу на них набросился: и со сметаной ел, и с вареньем, и с гречишным мёдом.
- Выдумала всё мама. Нет у меня никакой аллергии, - приговаривал Венька, обмакивая в жбан с мёдом то ли десятый, то ли двадцать пятый блин.
Да только кто их, те блины, считал-то?
- Ешьте, гости дорогие, угощайтесь, - приговаривала Серафима, - Такой праздник у нас!
Гости и ели, и угощались, и квасом-морсом Серафимины блины запивали. И гостей был полон дом: и Матрёна, и бабка Нюра, и Пантелеймон в обнимку с ослом Василием. Даже Афанасий Горыныч не побрезговал - на пять минут заглянул. Только в этот раз был Горыныч тихий, головы свои, как перчатки, не менял и почём зря не ругался. И засиживаться долго не стал, потому как ему роман сочинять было надо.
- У меня там ещё полсамосвала бумаги чистой осталось, - печально пожаловался он Веньке, - да чернил четыре бочки. Надо это всё как-то оприходовать. Вот, целыми днями и пишу.
- Про что пишешь-то? – поинтересовалась бабушка Серафима.
- Про жизнь, - вздохнул Горыныч, шляпу свою нацепил, портфель к животу прижал и бочком-бочком к двери направился.
- Ты бы лучше про нас написал! – пискнула ему вдогонку бабка Нюра.
- Что про вас писать? – тоскливо усмехнулся Горыныч, со скрипом прикрывая за собой дверь, - Скучно у вас. Ничего интересного…
- У на-а-ас?! Ничего-о-о?! – возмутилась бабушка Серафима, - Да у нас Вениамин Иванович сегодня в воздух взлетел! Праздник у нас! Радость-то какая!
И стали тут все Веньку поздравлять, обнимать-целовать, по спине хлопать, за щёки щипать и за уши, как именинника, дёргать. В общем, как будто он настоящий герой или подвиг какой совершил. Веньке стало даже не по себе.
- Славься, наш славный летун! – вопил на весь дом Добрыня, восхваляя Веньку.
А Матрёна с Нюркой тут же подхватывали:
- Лети, наш летучий хвастун!
Про хвастуна – это они, конечно, загнули. Никаким хвастуном Венька не был. Даже наоборот. Он краснел, бледнел, смущался и не мог выдавить из себя ни слова. Молчал, даже когда все вокруг опять взялись за старое и к нему, как банные листы, приставать стали.
- Интересно, - задушевным голосом допытывалась у Веньки бабка Матрёна, - Что же всё-таки за мечта великая тебя в небеса подняла? В балет со мной пойдёшь или водолазом, как Нюрка, будешь?
- Водолазом! – подпрыгивала Нюрка, - Водолазом!
- Признайся, я никому не скажу, - подкрадывался сбоку домовой, - В кого влюбился-то? Неужто в тётю Грушу?
- Отстаньте вы от человека! – отгоняла всех от Веньки бабушка Серафима, - Не видите, радость ему выпала и крылья дала!
А Венька и сам не понимал, как это всё произошло и почему он вдруг оказался в воздухе. Просто – раз! – ударил Добрыня колотушкой, и в тот же миг какая-то сила подняла его, Веньку, оторвала от земли и вверх подбросила. А уж что это за сила была, он осмыслить не мог. И управлять этой силой не умел. И что с ней делать дальше, не ведал.