Выбрать главу

- Курлы! Курлы! – кричали летящие параллельным курсом журавли и от зависти сворачивали шеи.

- Вперёд смотрите! – предупреждал их Венька, - Нечего глазеть!

Но журавли пораскрывали клювы и совсем забыли про свой курс.

Бах-х-х!!! – падали они один за другим, - Бах-х-х!!!

Столько у Матрёны сразу работы образовалось!

Вжих! Вжих! – сновала она меж облаками, подхватывая непутёвых птиц и обратно в небо закидывая.

- Курлы! Курлы! – благодарили журавли и летели дальше, смотря прямо перед собой и вытянув вперёд головы.

А старушки с Венькой-летуном продолжали лететь своим курсом.

- Зюйд-вест какой-то, - бормотала себе под нос Матрёна, - Знать бы ещё, что это такое.

- Что-то на иностранном языке, - предполагала бабушка Серафима, - Только непонятно, на каком.

- А какой ты-то знаешь? – спрашивала её бабка Матрёна.

- В школе английский учила.

- Значит, никакой…

- Может, Вениамин Иванович нам с басурманского переведёт? – пищала провокаторша бабка Нюра, - Ась, Вениамин Иванович? Иль не слышишь?

А Венька, и правда, ничего не слышал. Он пристроился в кильватере у бабки Матрёны и парил над землёй, раскинув широко в стороны руки. Матрёна своей мощной грудью путь прокладывала, воздушные потоки разгоняла, и лететь за ней было легко и приятно. Правда, не видно впереди почти ничего, кроме могучего Матрёниного зада.

Но Венька вперёд и не смотрел. Он летел себе доверчиво, подныривая под облака, и сверху землю разглядывая.

Землю такую он до этого и не видал ни разу. Она нарядная была и торжественная. Как будто на праздник приоделась.

- Ух, ты! – захлёбывался от восторга Венька, провожая взглядом скользящую под ним кудрявую зелень лесов, ровные квадраты полей, ниточки дорог, причудливо изгибающиеся блестящие реки.

Долго так они летели. Может, три дня. А может, неделю. День прогонял ночь и гасил звёзды. Солнце сменяло луну. Холмы чередовались с долинами. Потом и они исчезли, уступив место чему-то огромному, коричневому, непонятному. Как будто сердитый великан в сердцах скомкал необъятный лист бумаги и так его, скомканный, и выбросил за ненадобностью.

- Что это? – удивился Венька.

- Горы! – крикнула бабушка Серафима, - Ты дальше, дальше смотри! Вперёд!

А там, впереди… О! неужели?

У Веньки сердце замерло, ухнуло, подскочило вверх и забилось часто-часто.

- Ах! – ахнул Венька, завидев вдали бескрайний ярко-синий простор, и головой врезался прямо в зад резко затормозившей Матрёне.

Глава 21. Старуха с разбитыми корытами.

Море оказалось точно таким, каким и представлял его себе Венька.

Оно бриллиантами сверкало на солнце, играло шипучими волнами, радостно пенилось, облизывая берег.

Берег был сплошь усыпан гладкими круглыми камушками – галькой.

На гальке, вытянув в сторону моря усталые ноги, сидела и пряла пряжу высокая суровая старуха с прямой спиной и в белом платочке.

- Старика своего жду, - мрачно сказала старуха в ответ на расспросы полетаевских жителей, - на Акулий утёс пошёл невод закидывать.

- Уху на ужин планируете? – уточнила деловитая и хозяйственная Серафима.

- Золотую рыбку на желание.

- Не советую, - улучив момент, шепнул старухе Венька, - У разбитого корыта останетесь.

- Вон их сколько, - скорбно кивнула старуха куда-то вдаль, в сторону ветхой землянки, - Уже складывать некуда.

Венька поглядел, куда она показывала, и ахнул. Весь двор, и вокруг, за забором, и дальше, сколько видел глаз – всё было завалено старыми, растрескавшимися и разбитыми вдребезги корытами. Они были сложены в штабеля высотой с дом. И на землянке сверху лежали, прямо на продавленной крыше. И, прислонённые к изгороди, проломили её в нескольких местах.

- Куда вам столько? – удивился Венька.

- Мне не надо, - тяжело вздохнула старуха, - Только он каждый день тащит и тащит… тащит и тащит… тащит и тащит…

В это время вдалеке, у спрятанного за туманом утёса, появилась высокая худощавая фигура. В одной руке она держала невод, в котором что-то блестело на закатном солнце и отчаянно трепыхалось. Другой рукой фигура придерживала прямоугольный тёмный предмет, с натугой волоча его по берегу.

- Ну, вот! – скорбно произнесла старуха, - Опять!

Меж тем фигура приближалась, приближалась и в конце концов превратилась в статного белобородого старика, одетого в выгоревшие на солнце штаны и холщовую рубаху.

- Бог с тобою, золотая рыбка! – пропел старик в сторону невода, запустил в него руку и вытащил на божий свет изумительной красоты и размеров рыбину, - Твоего мне откупа не надо…