И мне еще грудную клетку
Хирурги будут потрошить.
И случай мой довольно редкий,
И неизвестно, буду ль жить.
И у меня еще невеста,
Нежна и ласкова со мной.
Боится — потеряет место,
Когда уйду я в мир иной.
Беду считая неминучей,
Совсем не чувствуя греха,
Она уже на всякий случай
Другого ищет жениха.
Я страхом смерти был опутан,
Не различал добра и зла.
Но ты пришла и страх мой лютый
С невестой вместе прогнала…
Еще нетвердо сердце билось,
Тугим прихваченное швом.
Но ты пришла и утвердилась
В нем, неокрепшем, но живом.
И выходил я в сад больничный,
Где на ветру пучки травы.
И голоса густые птичьи
Кричали мне:
«Живи! Живи!..»
Синиц трепещущая стайка
Справляла жизни торжество.
И рядом шла моя хозяйка,
Хозяйка сердца моего.
* * *
Где теперь ты, рыжая? Скажи.
Словно бы тебя и не бывало.
Словно бы от горечи и лжи
Сердце по частям не убывало.
И другая ждет меня теперь,
Та, что я в тебе искал напрасно.
После всех сомнений и потерь
Многое мне нынче стало ясно.
Словно бы поднялся на скалу
И увидел под собой с вершины
Сосны, погруженные во мглу,
Пройденные кручи и долины.
И видна мне с гулкой высоты
За дрожащей рябью бездорожья
Маленькая-маленькая ты,
Что осталась где-то у подножья.
* * *
На почерневших ветках дуба
Свернулись бурые листы.
Холодный ветер зло и грубо
Раздел дрожащие кусты.
И только свежестью нежданной,
Как будто впрямь еще жива,
За изгородью деревянной
Сверкает мокрая трава.
* * *
Г. Красухину
Горят сырые листья,
И вьется горький дым.
В саду, пустом и мглистом,
Он кажется седым.
В молчанье нелюдимом
Я думаю о дне,
Когда растаю дымом
В холодной тишине.
Листок заледенелый
Качается, шурша…
Уже почти сгорела,
Обуглилась душа.
Не будет продолженья
В растаявшем дыму.
И нету утешенья
Раздумью моему.
* * *
Я спал, обняв сырую землю,
На лесосеке под сосной.
Осенних трав сухие стебли
Склонялись нежно надо мной.
И на мешках от аммонита
Я спал во чреве рудника.
Осколки битого гранита
Врезались больно мне в бока.
Но я бессонницы не ведал.
С друзьями горький хлеб делил,
Пустой баландою обедал.
И сосны крепкие валил.
На дне глубокого карьера
Не знал я света и тепла.
Но ни одна меня холера
Тогда до срока не брала…
А нынче?.. Нынче только снится
Былая сила прежних лет.
Опять через окно больницы
Смотрю я в пасмурный рассвет.
Смотрю на глинистые пятна,
На лес, сверкающий бело…
Земля, земля!
Отдай обратно
Мое здоровье и тепло.
* * *
О, жизнь! Я все тебе прощаю.
И давний голод в недород,
И что увлек меня, вращая,
Большой войны круговорот.
Прощаю бед твоих безмерность —
Они устроены людьми.
Прощаю, как закономерность,
Измены в дружбе и в любви.
Для всех утрат, былых и близких,
Я оправданий не ищу.
Но даже горечь дней колымских
Тебе я все-таки прощу.
И только с тем, что вечно стынуть
Придется где-то без следа,
Что должен я тебя покинуть, —
Не примирюсь я никогда.
МЕТАЛЛОЛОМ
А. Иванову, сатирику
Металлолом! Металлолом!
Киоск дощатый за углом.
Веселый год сороковой.
Цветенье лип над головой.
И мы с товарищем вдвоем
Везем сдавать металлолом.