Там все по-прежнему, как было.
И майский полдень, и пурга.
И друга черная могила,
И жесткое лицо врага…
Там жизнь моя войной разбита
На дальнем-дальнем рубеже…
И даже то, что позабыто,
Живет невидимо в душе.
Живет, как вербы у дороги,
Как синь покинутых полей,
Как ветер боли и тревоги
Над бедной родиной моей.
* * *
Что будет — то будет,
Умрем — как уснем.
Тяжелой полынью
В полях прорастем.
И будет над нами
Струиться заря.
И будет полынью
Светиться земля.
И кто-нибудь скажет:
— Какая теплынь!
Какая в полях
Голубая полынь!
И горькие ветки
Качнутся, шурша.
И в зыбкой тиши
Встрепенется душа.
* * *
Опять в глазах колымский камень,
Худой, корявый, редкий лес,
И золотой смолистый пламень,
И блестки белые с небес.
Опять летишь ты, птица-память,
В мои далекие года.
От этих лет меня избавить
Никто не сможет никогда.
Да и зачем? Все наше — с нами.
До самой роковой черты
Все буду видеть это пламя
В краю беды и мерзлоты.
Какой еще суровой мерой
Измерю нынче жизнь свою,
Чем тот колымский камень серый,
Чем тот огонь в глухом краю?
И что еще на этом свете
Яснее убедит меня
В том, что любовь
Сильнее смерти,
Сильнее камня и огня?
* * *
Белый аист на кресте
На побеленной церквушке
В той молдавской деревушке,
В той осенней чистоте.
Не забуду тех дорог
С неосеннею теплынью,
Сходный с древнею латынью
Молдаванский говорок.
Потому что нам дана
Для стихов простых и грустных —
Для молдавских и для русских
Боль — одна, любовь — одна.
Буду помнить навсегда
Дамиана и Виеру.
Не приму другую веру
Ни за что и никогда.
И в осенней высоте
Пусть нам светит в жизни ясной
Символ грустный и прекрасный:
Белый аист на кресте.
* * *
Ирине
Она одна меня поймет.
Друзья давно в могиле.
Давно ушли от всех невзгод,
Отжили, отлюбили…
А мне дана еще судьба
О них поведать миру.
Писать стихи, сходить с ума
Над горестною лирой.
Писать который год подряд
И верить доброй сказке,
Что рукописи не горят
И не тускнеют краски…
Мой верный друг — моя жена.
Хоть верьте, хоть не верьте —
Она до смерти мне нужна,
И даже после смерти.
Она простит мои грехи,
Развеет боль сомнений
И сохранит черновики
Моих стихотворений.
* * *
Овес да пашня — все родное.
Дрожит осиновый колок.
И кружит, кружит надо мною
Ширококрылый соколок.
Чего ты кружишь, птица сокол?
Чего ты видишь там вдали
За растревоженной осокой,
За краем вспаханной земли?..
И дождь, и серебро полыни,
И влажный теплый чернозем…
В какой еще глухой пустыне
Мы это в сердце пронесем?
Каков предел —
Любви и муки
На этой горестной земле?
Какие беды и разлуки
Таятся в предпоследней мгле?
Уйду без ропота и гнева,
Как дым — в рассветные поля.
Но будет вечно это небо
И эта черная земля.
* * *
Памяти Виктории Д.
О, жизнь моя! Не уходи,
Как ветер в поле.
Еще достаточно в груди
Любви и боли.
Еще дубрава у бугра
Листвой колышет
И дальний голос топора
Почти не слышит.