— Это правда.
— И ты не побоялся принять дружбу существа, о котором говорят только плохое?
— В дружбе связующим может быть разное. Добрая дружба бывает даже между недостойными.
— Гм… — многозначительно произнёс анчоус. — Это, конечно, меняет положение дел.
Долопихтис разозлился.
«Что, собственно, нужно этому анчоусу? Почему он лезет с разговорами ко мне, удильщику, которому с ним и говорить-то не о чем? Да ещё смеет отпускать двусмысленные замечания! Хотя последняя моя фраза, по совести говоря, не была шедевром мысли. И всё-таки надо его проучить, тем более что внизу никто и понятия не имеет о Законе».
— Знаешь ли ты, что такое звено? — вкрадчиво спросил удильщик.
— Не знаю.
— А хочешь, я помогу тебе разобраться в этом весьма интересном вопросе? Подплыви, пожалуйста, ко мне поближе, и я постараюсь доказать тебе, что ты относишься к третьему звену.
И когда анчоус доверчиво приблизился, удильщик кинулся вперёд, схватил его за голову и потом… потом обнаружил, что он снова остался один.
«Нет, это было не возмездие. Просто я оказался в четвёртом звене, а всё, что произошло между нами, не более чем пример взаимодействия звеньев единой пищевой цепи».
И он поплыл дальше, размышляя о взаимосвязи и взаимной обусловленности событий, совершающихся в природе.
Впереди его путь пересёк бледно-жёлтый огонёк — он принадлежал родственнику Долопихтиса, одному из удильщиков.
Этот огонёк не вызывал особых чувств у Долопихтиса, но следующий — голубоватый мерцающий огонёк! — был незнаком ему, и удильщик следил за ним с напряжённым вниманием, стараясь определить, кто несёт этот кусочек холодного пламени — враг, жертва или, наконец, просто случайный встречный.
Вдруг Долопихтису показалось, что где-то он встречал этот огонёк, хотя он не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах.
Огонёк медленно двигался в сторону удильщика и, внезапно испуганный чем-то, стал удаляться.
«Нет, я должен обязательно выяснить, почему он мне кажется знакомым!» — решил Долопихтис и поплыл следом.
Скоро ему удалось сократить расстояние, разделявшее их, и удильщик с замиранием сердца узнал, кому принадлежит этот свет. Как мог он забыть эти великолепные, отороченные пурпуром бледные лимонные пятна, собранные в пять сверкающих линий света, и этот отчуждённый спокойный взгляд, придающий всему облику рыбы задумчивый вид! Конечно, это была она — замечательная рыба-созвездие! Милая, прекрасная рыба, в беседе с которой у Долопихтиса возникло желание совершить путешествие вверх.
Сдавленным от волнения голосом удильщик крикнул вслед быстро плывущей рыбе:
— Послушайте, не могли бы вы плыть чуть-чуть медленней, чтобы увидеть того, кто вам обязан самым ярким впечатлением, полученным в жизни?
— Должна ли я понимать услышанное, как напоминание о том, что мы встречались раньше? — слегка замедляя ход, спросила рыба.
— О, да! Мы беседовали о копеподах и водорослях. Моё имя Доло…
— …пихтис, — закончила рыба-созвездие, останавливаясь.
— Правильно! — в восторге выпалил удильщик. — Значит, и вы меня помните?
— Я обычно всё и всегда помню, — задумчиво произнесла рыба. — Когда мы расстались так неожиданно, я даже вспомнила, как называется то, что нужно водорослям и что есть в воде, но чего мы, рыбы, не видим.
— Вот как! — вежливо произнёс удильщик, который уже знал, что необходимо для водорослей, но тем не менее счёл неделикатным останавливать столь интересного собеседника.
— Водорослям нужны фосфор и… и…
— …азот, — подсказал Долопихтис.
Рыба-созвездие с удивлением взглянула на удильщика:
— Странно, очень странно, но мне показалось, что в начале нашего знакомства у вас были менее точные сведения о водорослях.
— Попросту говоря, у меня их не было совсем, — признался Долопихтис. — Но после беседы с вами я путешествовал наверх.
Рыба-созвездие с откровенным любопытством взглянула на удильщика:
— Вот как! Мне приятно видеть рыбу, в сердце которой мужество, а в голове — дух исканий. И я сочла бы себя обязанной, если бы вы рассказали мне немного о том, что вы увидели наверху.
Долопихтис был страшно смущён, ибо комплименты в свой адрес казались ему недостаточно заслуженными. Он даже расстроился, что испытания, выпавшие на его долю, были не так уж мучительны, а происшествия не столь опасны. Поэтому, рассказывая о своих встречах и приключениях, Долопихтис больше говорил о том, что он узнал, чем о том, что он пережил.
И когда он наконец рассказал о солнце, великом, разгоняющем мрак солнце, дающем жизнь, и о тревожном и волнующем ощущении, охватившем его, маленького удильщика, наблюдавшего закат, рыба-созвездие задумчиво обронила: