Но ещё больше поразилась она, когда Ингвар внезапно встал с корточек и сел рядом, прислонив к себе её безжизненно заваливающееся тело. Быстро снял с неё наручники. Опустив голову, зашептал, прижимая её безвольную ладонь к своим губам:
— Влада, Влада, ты не представляешь, как я тебя хочу… Я напугал тебя, но пойми… Я никого так не хотел, как тебя. Когда ты свалилась ко мне на руки, я не поверил, что такой пацан может так здорово работать сновидчески… И вдруг понял, что ты девчонка! И понял, что мне хочется… — Он снова облизал губы. — Когда ты сидела в том зале, в рекреации, на моих плечах… Я хотел… Такая лёгкая, такая тоненькая… Я держал тебя, такую тёплую, такую маленькую, и так боялся сломать тебе что-нибудь… Я смотрел на Клёна, а сам чувствовал только твоё тело — такое хрупкое… У меня руки тряслись, когда я понял, что ты должна быть только моей. Когда я понял, что мне нужна только ты… Влада, ты слышишь? Ты ведь ещё не ушла, да? Ведь ты всегда надеешься до последнего… Влада, не уходи от меня… Влада, не оставляй меня, слышишь?! Не оставляй!
И уже завыл вполголоса сквозь зубы, снова тряся её тело — сильно, до опасности сломать шею:
— Не уходи-не уходи-не уходи!..
Ужаснувшаяся девушка смотрела на него, сидящего почти неподвижно — двигались только руки, но чуть ли не заходящегося в истерике, на него, сжавшегося от напряжения так, как однажды уже было… В нём будто бесновался какой-то жуткий зверь, не получивший того, в чём уже был уверен… А если он сойдёт с ума?.. Что с ним? Всё лишь из-за того, что она сорвала ему почти осуществлённое желание обладать ею? Или он и впрямь настолько привязался к ней за неполные двое суток?.. Мелькнула мысль о любви с первого взгляда, но Влада напрочь отказалась принимать даже предположение, что бывает такая страшная любовь!
И самое главное — искренен ли он в своей бешеной злобе? В своей отчаянной обиде? А вдруг он псих? Настоящий?.. Она ведь тоже не слишком взрослая, чтобы понимать всё, до последнего штриха, в человеческой психологии. Может, попробовать сыграть на его сумасшедшем желании обладать ею? Когда она спросила, он ведь сказал: «Если не хочу, то не смогу помочь!»
Неуверенно, собираясь снова сбежать, если всё пойдёт не так, она осторожно проникла в своё тело.
Ингвар замер, едва только её рука окрепла. Коротко, не убирая её ладони от своих губ, повернул к ней голову. Будто стёк с кушетки коленями на пол, жадно заглянул в её лицо. Они встретились глазами.
Она помнила, что вот-вот должны войти. Он сказал же… Поэтому быстро шепнула:
— Останусь с тобой, если спасёшь Александра и Данила. Клянусь.
Глупо и примитивно. Она сознавала это.
Ингвар (что поняла она сейчас в нём чётко) очень эмоционально неустойчивая личность. И обмануть, предать любого, переступить через клятвы ему легко. Но… ради ребят… Попытаться стоило.
— Останешься?.. — В полутьме его глаза казались чёрными.
— Я клятвы не преступаю. — Она хотела добавить: «В отличие от тебя». Но промолчала, чтобы не дразнить, чтобы не злить. И договорила серьёзно: — Клянусь: я всегда буду с тобой до тех пор, пока не надоем, если ты поможешь Александру и Данилу.
Он, не двигаясь, смотрел ей, замирающей от страха, в глаза. Лицо странное в смеси эмоций: недоверие вкупе с тревогой. Снова облизнулся, не спуская с неё глаз. А потом осторожно, будто сам боялся, привстал на коленях, подвинулся к ней и поцеловал в губы. И снова застыл, будто ожидая от неё чего-то, искательно глядя в глаза. Влада нерешительно откликнулась: села ближе, с ума сходя от страха, что сейчас в комнату войдут, но в то же время боясь, что иначе он не поверит её клятве. Как на канате над пропастью… Прошептала прямо ему в губы:
— Это ты… опытный… А я целоваться… не умею.
Напряжение было таким сильным, что она с новым ужасом почувствовала, как по щекам потекли слёзы, удержать которых она не в силах. Испугалась, как бы его не обозлить, не подтолкнуть к новым кошмарам, которые он может натворить.
Он больше целовать не стал, быстро заглянул в лицо и вытер мокрые дорожки на её лице. Встал, не выпуская её руки.
— Мы дураки, да? — спросил в воздух и тут же уточнил: — Я дурак. Напугал тебя. Но я не знал, что ты… — И погладил её по голове, как маленькую. — Зато теперь буду знать. Мы здесь совсем одичали. Мне трудно понять… Дружба… Для меня это равнозначно другому. Когда я тебя увидел… Я такого никогда не ощущал. А ты даже целоваться не умеешь… А я так хотел, чтобы ты только моя… Не дрожи, я тебя не трону, честно…