– Это что за лихой человек бегает по нашим полям с такой длинной дубиной, робяты? Не иначе байстрюк какой-нибудь?
Плавицкие явно обо всём договорились заранее и расписали между собой роли, раз ещё один парень насмешливо крикнул:
– Эт точно, Тихон! Сдаётся мне, что мы либо конокрада, либо ещё какого-то вора нагнали, а может и какого беглого каторжника. Он же одет в какое-то тряпьё, словно нищий босяк, а не нормальный, работящий поселянин.
– Верно говоришь, Михей. Надобно его верёвками связать, да, к боярину нашему, Никите Василичу свезти для дознания.
Я стоял насмешливо улыбаясь и помалкивал, так как прекрасно знал, что Матвей-младший пусть и не очень сильно, но всё же схож лицом с папашей, хотя губы у него и были маменькими. Парни скорее всего узнали меня, но всё же почему-то решили немного поизмываться. Четвёртый парень, явно второе лицо в этой ватаге, вдруг громко воскликнул:
– Стой, робя! А не молодой ли это барин? Слыхал я про то, что вроде бы сын Никиты Василича, Матвей Никитич, за ум взялся и тоже решил к воинской службе готовиться, как и его старшие братья. Деревяшек за имением боярским в землю понавтыкал, железные гири ворочает и по брёвнам с ними сигает.
– Не-е-е, эт не он, Славко, – отрицательно замотав головой, возразил ему Тихон и пояснил, – Матвея Никитича я весной видал, робяты. Он не такой, он толстый, да, ленивый и никогда по полям с палкой бегать не станет. Как же, он же боярский сын.
– Тихон, это чем же тебе боярин Мещерский так насолил, что ты сына его ни во что не ставишь?
– Мне? Насолил? – Тут же воскликнул Тихон – Нет, боярин Никита Василич ни мне, ни бате моему, ни всей семье нашей ничем не насолил! Он благодетель наш, мил человек. Это от других бояр поселянам неприятности случаются, но не от него.
Меня сразу же заинтересовали неприятности, причиняемые боярами поселянам и я строгим голосом потребовал:
– Сказал а, Тихон, говори и бэ. Какие такие неприятности ты от бояр окрестных видел? Ну-ка быстро отвечай мне.
– А то, что боярин Горчаков вот уже три недели лютует и бесится в Горчаково, это не неприятности что ли?
Тут мне всё сразу же стало ясно. Да, горчаковские три недели назад и в самом деле учудили дело. Отставной адмирал флота Пётр Иванович Горчаков правил не совсем обычным, а флотским уделом и потому поселян из всех его тридцати деревень призывали только на флотскую службу сроком на двенадцать лет и, вообще, все они были приписаны к флоту и исполняли исключительно флотские поставки. Все горчаковцы были гордецы и зазнайки, ещё бы, многие из них вокруг всего света на военных парусных судах ходили и для нужд флота они выращивали особый, горчаковский колдовской лён из которого ткали дивной прочности паруса и вили канаты и верёвки много лучше манильских. Да, вот беда, три недели назад жители Горчаковки, когда адмирал Горчаков был в отъезде, они дали маху, устроили перед самой уборкой льна свадьбу, да, так на ней перепились, что когда колдовской лён, за которым нужен глаз да глаз, загорелся, никто не бросился его тушить и две тысячи десятин льна сгорели в один миг. Неделю назад Пётр Иванович приезжал к нам в имение, чтобы занять у отца денег и оплатить флотской казне убыток. При этом он очень сокрушался, что столько льна сгорело. Покрутив головой, я скинул с плеч боевой шест и строго сказал:
– Быстро все спешились и подошли ко мне. – Плавицкие послушались моего приказа, а я, усевшись прямо на стерне в позе лотоса, жестом велел им сесть напротив и как только парни уселись, стал им рассказывать такую историю – Этим летом горчаковские спалили две тысячи десятин флотского льна, а его очень ждут на флотской мануфактуре, где ткут паруса и свивают верёвки и канаты. Этой осенью мануфактура в Риге не получит льна из Горчаково и потому не будут сотканы новые паруса для пяти фрегатов нашего военно-морского флота, а старые паруса на них уже износились и их нужно менять. Чтобы поставить на эти фрегаты хоть какие-то паруса, главный колдун рижской мануфактуры, капитан-лейтенант Ивар Калныньше, великого ума человек и колдун знатнейший, будет вынужден изготовить чисто колдовские паруса. Ну, а будущей весной из далёких краёв в Балтийское море пожалуют незваные гости из далёкой страны, да, к тому же с недобрыми намерениями. Рига знатный купеческий город и кто в неё только не приплывает. Может статься так, что уже сейчас там обосновались под видом заморских купцов, торгующих пряностями, вражеские лазутчики. Капитан-лейтенант Калныньш любит вкусно поесть и потому заходит в одну лавку за особым сортом перца и ему в него подмешают яда. Как раз в это время пять наших фрегатов будут патрулировать вдоль северного берега, чтобы никто не смог напасть с моря на наши финские владения и не учинил там грабежи и погромы. Заморские вражеские лазутчики все хорошо рассчитали, везде поставили своих соглядатаев и как только капитан-лейтенант сел за стол, чтобы поесть жареного мяса с острым пряным перцем, тотчас подали сигнал своему пиратскому флоту и тот бросился в атаку. Едва только колдун, изготовивший для патрульных фрегатов отличные колдовские паруса из дрянной дешевой пеньки, съел первый же кусок мяса, так сразу и умер в муках. А вражеские колдуны тем временем обогнули наши фрегаты и поплыли к берегу. Капитаны сыграли тревогу и бросились за ними в погоню, наши флотские колдуны надули в паруса ветер, а те возьми, да, и порвись, ведь умер мастер-колдун, их изготовивший, а без парусов фрегаты стали отличной мишенью для врага и тот пустил из на дно без малейшего промедления. На каждом фрегате, ребята, несёт службу пятьсот матросов и офицеров и потому в одночасье две с половиной тысячи человек утонули в море, оголив берег. Пиратская же эскадра беспрепятственно высадилась в финских землях Светлой Руси, которую наш батюшка-царь обещал защищать и беречь, да, из-за какой-то паршивой свадьбы не сдержал своего слова и жестокие, кровожадные и хищные пираты убили тысячи мирных поселян, взяли в полон девушек, разграбили дома и уплыли с богатой добычей из наших вод, во весь голос смеясь над глупыми русскими пьяницами, которым лишь бы свадьбу сыграть, а там пусть волшебный лён, который только до тех пор, пока его из земли не выдернешь и не замочишь, готов сгореть, как порох, от любой искры, горит синим пламенем. За ущерб, причинённый этой идиотской свадьбой Балтийскому флоту, адмирал Горчаков деньги в флотскую казну уже внёс. На это дело все окрестные бояре вместе сложились и батюшка мой при мне двести рублей золотом в его руку вложил и очень сожалел о том, что не свезут в Ригу этой осенью волшебного горчаковского льна. А ты, Тихон, спрашиваешь, почто это адмирал флота его величества царя Михаила, бесится. Он может быть и кричит на горчаковцев, однако же даже не приказал дворовым никого высечь, а у него при имении одни бывшие боцмана службу несут. Уж они-то за этот лён с пьяниц шкуры-то мигом спустили потому, что хорошо знаю цену тем парусам, которые ни пушечных ядер, ни огнёвок не боятся. Ладно, парни, передохнул с вами тут маленько, пора мне и в обратку бежать, а то матушка будет сердиться, что к столу вовремя не явился. Ну, а что касается воинской службы, но она меня к себя не влечёт, у меня в жизни другая дорога – в маги.
Плавицкие слушали придуманную мною на ходу историю про гибель пяти фрегатов и грабежи с убийствами, раскрыв рты от удивления. Постращав их, я легко вскочил на ноги и сорвался с места. Через несколько часов я и думать забыл об этой встрече на скошенном поле, а через четыре дня, когда отец спросил меня о пяти фрегатах, даже и не понял в чём дело. Он посмотрел на меня с удивлением и обиженно сказал: