Наконец зловонная скотобойня осталась позади, и вдоль дороги потянулись закопченые кирпичные заборы. За ними виднелись массивные цеха с большими окнами, забранными квадратиками толстого матового стекла. Некоторых квадратиков недоставало, и это делало окна похожими на щербатые рты.
Со всех сторон доносился несмолкаемый гул, скрежет и лязг механизмов, а из торчащих повсюду труб клубами валил разноцветный дым. Между цехами сновали толпы рабочих. Грязные, изможденные, они толкали перед собой тяжело груженые тачки, несли на плечах доски или катили бочки.
Среди них попадались женщины и даже дети. Кэтрин невольно вспомнился лагерь индейцев. Женщины в нем тоже не сидели без дела, но то была посильная домашняя работа — стряпня, шитье, выделка шкур. Мужчинам приходилось добывать пропитание, но они не охотились весь день напролет. Убив ровно столько дичи, сколько нужно, остаток дня они проводили в разговорах с друзьями за трубочкой табака.
Зачем нужно было городить всю эту цивилизацию, если большинство все равно живет в нищете? А ведь Кэтрин и сама хотела отправиться в крупный город. И что бы ей там светило? Работа до изнеможения на заводе или дорога в публичный дом?
Глядя на худых, рано постаревших, одетых в обноски женщин, волокущих мешки и толкающих вагонетки, Кэтрин поняла, почему многие предпочли отправиться на Дикий Запад и пополнить собой ряды салунных и бордельных «нимф».
Продвигаться вперед стало сложнее. Рядом с дорогой тянулись рельсы, заставленные вагонами и грузовыми платформами. Места оставалось мало, так что встречные телеги и экипажи разъезжались с огромным трудом. Брайану и Кэтрин пришлось пару десятков минут тащиться шагом за едва плетущейся повозкой с углем.
Миновав унылые складские ряды, они, наконец, оказались в жилом районе. По обеим сторонам улицы теперь стояли убогие домишки с облупившейся штукатуркой и облезшей краской на деревянных ставнях и дверях. Воздух не стал чище, наоборот: к гари и копоти добавился запах гниющих объедков и мочи.
И без того узкие тротуары были заставлены ящиками, бочками, телегами и прилавками со всяким барахлом. Повсюду кишели массы людей. Одни быстро шли, лавируя в толпе, другие понуро брели, уставившись себе под ноги, а третьи сидели под стенами домов, не обращая внимания на остальных.
В мусорных кучах копошились собаки и куры, на ветру трепетало застиранное белье — повсюду царили серость, убогость и нищета. На этом фоне очень странно смотрелись разноцветные плакаты, обильно облепившие заборы и стены. На этих плакатах бодрые и упитанные леди и джентльмены зазывали посетить спектакли и шоу, выкурить гаванскую сигару или попробовать настоящий карибский ром.
Вряд ли у обитателей этих трущоб были деньги на подобные развлечения, но, возможно, картинки вселяли надежду, что если они будут и дальше смиренно горбатиться на заводах, то когда-нибудь их жизнь переменится и станет такой же сытой и яркой, как на этих афишах.
Увиденное произвело на Кэтрин гнетущее впечатление, но чем ближе они с Брайаном подъезжали к центру Денвера, тем приличнее выглядели улицы. Вони и мусора становилось меньше, цветов на подоконниках — больше, а одежда прохожих — добротнее. Вскоре грязные рытвины сменились каменной мостовой, а обшарпанные лачуги — солидными двух-и трехэтажными домами из красного кирпича.
Брайан заставил Каво́ку замедлить шаг.
— Здесь неподалеку есть церковь, — сказал он. — Заедем?
— Прямо сейчас? — удивилась Кэтрин.
— А почему бы и нет? Или ты уже передумала выходить за меня замуж?
— Вот еще! — усмехнулась она, ощущая, как сердце забилось сильней.
Церковь, расположенная на небольшой площади, утопала в цветочных клумбах. Серокаменное здание с узкими стрельчатыми витражами и возносящейся к небу колокольней выглядело куда внушительней деревенских церквушек, в которых Кэтрин доводилось бывать. Она робко застыла перед массивными дверями, но Брайан, уловив ее волнение, сжал ее руку.
Он толкнул тяжелую створку, и они вошли внутрь. Белые стены, высоченные потолки, красочные витражи — пространство казалось сотканным из света и пестрело разноцветными бликами. Шагая по длинному проходу вдоль рядов деревянных скамеек, Кэтрин заметила, что на спинке каждой из них закреплена полочка с молитвенниками.
Сам алтарь выглядел довольно скромно, но над ним располагался роскошный витраж с библейскими сценками, и его сочные краски так и притягивали взгляд.
— Могу я вам чем-то помочь, дети мои? — послышался приятный баритон, и только сейчас Кэтрин заметила пастора в черной сутане, единственным украшением которой служил белый воротничок.
— Мы бы хотели обвенчаться, преподобный, — сказал Брайан.
Кэтрин замерла в ожидании ответа, но священник, если и удивился краснокожему в своей обители, то виду не подал.
— Вы христианин? — поинтересовался он.
— Да. Пресвитерианская церковь.
— Очень хорошо. — Пастор кивнул и повернулся к Кэтрин. — А юная леди?
Отец был атеистом, но мать-немка настояла на том, чтобы дочь крестили в ее веру.
— Я лютеранка, — сказала она.
— Вы оба принадлежите к протестантской вере, дети мои, поэтому я не вижу никаких препятствий для заключения брака, — подытожил священник.
Сердце учащено забилось. Кэтрин переглянулась с Брайаном, и тот крепко стиснул ее ладонь.
— Правда? — спросила она.
— Конечно, — кивнул пастор. — Семья — дело благое, угодное Отцу нашему небесному, ибо, как сказано в Священном Писании: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею».
— И когда же мы сможем обвенчаться? — осведомился Брайан.
— Когда угодно. У вас ведь имеется лицензия на брак?
— Э-э… нет.
— Разве вы не знаете, что по законам штата Колорадо, для вступления в брак требуется лицензия?
Кэтрин разочаровано вздохнула. Ну вот, рано обрадовалась. Всегда есть какой-то подвох.
— И как же ее получить? — спросил Брайан.
— Обратитесь к мировому судье. Вы найдете его в городском холле, совсем недалеко отсюда. Не нужно волноваться, дети мои, если вы не являетсь кровными родственниками, то получить лицензию не составит никакого труда.
— Спасибо, преподобный. — Брайан поклонился, приложив руку к груди.
Кэтрин мило улыбнулась приветливому священнику и вместе с Брайаном направилась к выходу. Ничего страшного, всего лишь небольшое препятствие. По крайней мере к происхождению Брайана никаких претензий — а это уже хорошо… Значит сейчас — прямиком в городской холл, записаться на прием к судье…
— Идите с миром, дети мои, — раздался им вслед бархатистый голос. — Да, и когда пойдете к судье, не забудьте взять с собой документы…
Услышав эти слова, Кэтрин похолодела, будто ее окатили ледяной водой. Усилием воли она заставила себя дойти до выхода, а, оказавшись снаружи, вцепилась Брайану в руку.
— Какие документы он имел в виду? — спросила она, ошалело глядя ему в глаза.
— Обычные. Свидетельство о рождении, например… — Тут его лицо озарила догадка. — Кэт, у тебя нет документов?
— Нет. — Она растерянно покачала головой.
Все документы остались в саквояже под сиденьем поезда «Каспер — Денвер» в тот день, когда ее схватили охотники за головами.
— Черт! — ругнулся Брайан.
— И что теперь? — дрогнувшим голосом спросила она.
Брайан увлек ее за собой и усадил на скамейку, окруженную густыми зарослями рододендрона. Усевшись рядом, он обнял ее и притянул к себе.
— Мне плевать на церковные формальности, Кэт. Я и без них буду любить и оберегать тебя, пока смерть не разлучит нас. Но мы что-нибудь придумаем. Достанем тебе документы или поженимся в другом штате, где не нужны эти дурацкие бумажки.
Шмыгнув носом, Кэтрин склонила голову к нему на плечо. Взгляд бесцельно блуждал по пышным гроздьям лиловых цветов, обрамленным глянцевой темно-зеленой листвой. Ну вот, опять ничего не вышло. Как же она устала ждать! Лежать по ночам рядом с Брайаном, обнимать его, целовать… С каждым разом желание распалялось все сильней и, неутоленное, сжигало ее изнутри. Она уже чуть ли не на стенку лезет, а свадьба откладывается на неопределенный срок…