— Не-а, — пробормотала она, прижимаясь к его груди. – Как думаешь, будет что-то в утренних газетах?
— Надеюсь. Если же нет – пускай этот сукин сын пеняет на себя. Он, конечно, еще может потянуть до вечера, но я бы на его месте не стал испытывать наше терпение.
Кэтрин тяжело вздохнула. Было еще очень рано, город только просыпался, и за окном лишь изредка раздавались шаги или цокот копыт. Она закрыла глаза и попыталась заснуть, но тщетно. Мысли, догадки, предположения теснились в голове, не давая покоя. Сердце Брайана тоже взбудоражено колотилось, и Кэтрин поняла, что он волнуется не меньше ее.
Настенные часы назойливо отстукивали секунды, которые, казалось, тянулись в два раза дольше обычного. В какой-то момент монотонное тиканье сделалось настолько невыносимым, что Кэтрин зажала уши руками. Нет. Она больше не может лежать, иначе сойдет с ума!
Не сговариваясь, они с Брайаном поднялись с кровати и принялись одеваться.
— Волнуешься? – спросил он, заметив, что она никак не попадет пуговицей в петлю.
— Да, что-то мне не по себе, — призналась она.
Он притянул ее к себе.
— Ты вся на нервах, Кэт. Прости, что я вообще втянул тебя в это дерьмо.
— Никуда ты меня не втягивал, — проворчала она. – Я сама напросилась с тобой, забыл?
— Не забыл, – ответил он, поглаживая ее по спине. – Знаешь, я привык быть один, привык рисковать, ни на кого не оглядываясь, но теперь у меня есть ты, и мне следует получше заботиться о тебе.
— Давай покончим с этой чертовой дорогой, и у тебя появится такая возможность.
Когда в номер, наконец, принесли завтрак, Брайан схватил с подноса «Новости Скалистых Гор», а Кэтрин — «Денвер Трибьюн».
С замиранием сердца она пролистала страницы, еще пачкающие пальцы типографской краской. Но увы, ни малейшего упоминания о том, что Вудвилл собирается изменить маршрут, не нашла.
С тяжелым вздохом она подняла глаза на Брайана и, поймав его вопросительный взгляд, покачала головой.
— Ничего, — сказала она.
Злая усмешка мелькнула на его лице.
— У меня тоже, – с горечью бросил он. — Ублюдок! Я сейчас же пойду к Байерсу и попрошу устроить мне встречу с Лавлендом, желательно уже сегодня.
— День еще не закончился. Может, заметка выйдет в вечерних газетах?
— Нет. – Брайан сжал кулаки. — С меня довольно! У него было достаточно времени.
Он подошел к вешалке и снял с нее шляпу и жилет.
— Ты даже не позавтракаешь? – Кэтрин указала рукой на сервированный стол.
— Не могу, Кэт, мне все это уже поперек горла.
Оладьи с вишневым джемом выглядели аппетитно, но Кэтрин и самой совершенно не хотелось есть. В последние дни от постоянной тревоги в желудке словно застрял липкий ком.
— Можно я с тобой? – спросила Кэтрин.
Брайан покачал головой.
— Лучше не надо. Одному мне проще незаметно передвигаться по городу.
— Но меня уже тошнит от сидения в четырех стенах!
— Обещаю, Кэт, это в последний раз. Уже завтра мы отсюда уедем.
— Куда?
— Куда захочешь.
Когда за Брайаном захлопнулась дверь, Кэтрин тяжело опустилась на стул и уронила лицо на руки. Все решится сегодня-завтра, но облегчения это не приносило. Просто не верилось, что такой человек, как Вудвилл, испугается каких-то бумажек и откажется от своих планов. Да он, судя по всему, и не отказался. По крайней мере, в газетах ничего об этом не сказано.
Неизвестность пугала больше всего. Хоть бы это уже поскорей закончилось! Отдать эти чертовы бумаги конкуренту Вудвилла и убраться из этого города!
Кэтрин налила себе кофе и без особого желания принялась за оладьи. Они с Брайаном обсуждали, куда можно было бы уехать, но толком ничего пока не решили. В любом случае, это будет не Чикаго и не Нью-Йорк. Даже в Денвере с его тридцатью тысячами жителей Кэтрин ощущала себя как в клетке, а что говорить про гигантский человеческий муравейник, где по улицам снуют сотни тысяч «муравьев»?
Было бы неплохо построить ферму где-нибудь на Равнинах. Выращивать овощи, разводить лошадей. Или срубить домик в Скалистых Горах и жить охотой на оленей и бобров. Можно было бы даже какое-то время провести в деревне та́куя – Кэтрин ловила себя на мысли, что скучает по этим открытым людям и их незамысловатому быту.
Но только не город с его смердящими заводами, грохочущими экипажами и толпами, кишащими на грязных улицах! Бесстыдная роскошь богатых районов и убогая нищета окраин, порождающие злобную зависть у бедных и кичливое самодовольство у богачей. Скученность, теснота – и все пороки усугубляются, заставляя людей вцепляться друг другу в глотки.
В дверь постучали, и Кэтрин вздрогнула, выныривая из тягостных размышлений.
— Кто там? – спросила она.
— Я бы хотел убрать посуду, мэм, — сдавленно ответили из коридора.
Она встала и отперла замок. На пороге стоял официант. Кэтрин едва успела отметить про себя его смущенный вид, как его отодвинули в сторону, а из-за его спины показался коренастый мужчина в котелке и клетчатом сюртуке…
«Пинкертон!»
Кэтрин бросило в жар. Она охнула и попыталась захлопнуть дверь, но было уже поздно. Ее грубо втолкнули в комнату и больно заломили руку за спину, а между лопаток уперся ствол.
Следом в номер ворвалось еще двое мужчин с револьверами. Убедившись, что кроме нее здесь никого нет, они встали по обеим сторонам двери, держа оружие наизготовку.
— Помогите! – истошно завопила Кэтрин. – Убивают! Грабят!
— Заткнись, сука!
Коротышка с силой швырнул ее на постель. Кэтрин ударилась солнечным сплетением о железную раму и, попытавшись выпрямиться, с ужасом поняла, что не может сделать вдох. Цепляясь за спинку кровати, она судорожно хватала воздух ртом, но не могла протолкнуть его дальше в грудь. Тело будто забыло, как дышать.
Сердце бешено колотилось, по спине струился холодный пот. Легкие загорелись огнем, и Кэтрин в отчаянии подумала, что сейчас задохнется, но тут дыхание восстановилась, и она с надсадным хрипом сделала жадный вдох.
Все это продолжалось с десяток секунд, но показалось вечностью. Посмотрев на дверь, Кэтрин увидела, что в коридоре стоит несколько человек, с любопытством заглядывая внутрь.
— Что происходит? – поинтересовался усатый мужчина, в котором Кэтрин узнала хозяина пансиона.
— Они ворвались ко мне в номер и угрожают оружием! – пролепетала она.
Хозяин обратился к чужакам:
— Джентльмены, потрудитесь объяснить, по какому праву вы нарушаете покой моих постояльцев?
Коротышка повернулся к нему, доставая из кармана бумаги.
— Спокойно, мистер, — произнес он. – Я и мои люди – сотрудники агентства Алана Пинкертона, и у нас имеется ордер на арест этой особы.
— Позвольте взглянуть.
— Пожалуйста. – «Пинкертон» развернул документ. – Вот. Кэтрин О’Доннелл, разыскивается живой или мертвой на территории Вайоминг по подозрению в убийстве помощника шерифа и других преступлениях. Награда 500 долларов».
Кэтрин узнала плакат о своем розыске, и у нее от ужаса волосы зашевелились на голове.
— Я понятия не имею, о чем вы говорите, – выдавила она осипшим голосом. – Меня зовут Мэри Джонс.
Хозяин внимательно посмотрел на плакат, затем на нее.
— Фотография не слишком-то похожа, — заметил он. – Юных леди, подходящих под такое описание, полным полно. С чего вы решили, что это она?
Люди за его спиной зашептались.
— У нас есть свидетель, который подтвердит ее личность, — заявил «пинкертон». – Расступитесь, дамы и господа.
Зеваки подвинулись, пропуская кого-то к двери. В следующий момент на пороге появился тщедушный юнец с узким лицом и растрепанными светлыми волосами. Кэтрин взглянула на него, и сердце ухнуло вниз.
Это был Алан Миллер — ее единоутробный брат.
— Алан? – прошептала она внезапно онемевшими губами. – Что ты здесь делаешь?
— Не ожидала, сестренка? – зло усмехнулся он, шагая вперед. – А ты думала, тебе сойдет это с рук?
Кэтрин в полном ошеломлении сидела на кровати и смотрела, как он приближается. Казалось, что все это сон, но это была реальность. Глаза Алана недобро щурились, тонкие губы кривились в едкой ухмылке. Он подошел поближе. Кэтрин успела заметить лишь взмах руки, и щеку обожгло оплеухой.