— Тш-ш! — Брайан припал к его шее, поглаживая ее. — Хороший мальчик.
Через пару минут вороной больше не сопротивлялся и перестал лягаться. Брайан спрыгнул на землю.
— Давайте разбивать лагерь, — предложил он.
Напоив лошадей в озерце, троица разместилась у подножия холма. Кэтрин уже не удивилась, когда Брайан не пришел к ней в палатку. Он будто стал ее избегать, и она догадывалась, что дело не только в присутствии Алана.
Как бы ей хотелось узнать, что у Брайана на душе! Но лезть к нему с разговорами она не решалась, да и не было подходящего момента. Нужно дать ему время прийти в себя… Но что, если он бросит ее? Что, если, глядя на нее, он вспоминает то унижение, которое ему пришлось пережить, чтобы ее спасти? Вдруг из-за этого она стала ему противна?
Кусая губы, Кэтрин долго ворочалась на тюфяке, пока, наконец, не забылась беспокойным сном.
***
Наутро ее разбудил пробирающийся под одеяло холод. Выйдя из палатки, Кэтрин увидела, что вся низина затянута густым туманом. Брайан уже был на ногах, и завязывал на шее Канги́ веревку.
— Что ты делаешь? — зябко поежившись, поинтересовалась Кэтрин.
— Собираюсь его объездить.
Она увидела в его руках шнурок из сыромятной кожи. Брайан поднес его к морде жеребца, позволяя обнюхать, а затем быстрым движением сунул шнурок ему в рот и зацепил петлей за нижнюю челюсть. Конь дернулся, ему это явно не понравилось, но Брайан протянул ему на ладони корешок дикой моркови, и Канги́, забыв об «уздечке», захрустел угощением. Тем временем Брайан связал концы шнурка между собой, чтобы получились поводья.
Затем он свистом подозвал к себе Каво́ку, и вторым концом веревки обвязал ее шею. После этого он достал нож и разрезал путы на ногах жеребца. Тот, почуяв волю, встрепенулся, но Брайан схватился за гриву и вскочил ему на спину.
Конь пригнул голову к земле и начал брыкаться, высоко подбрасывая круп, но Брайан крепко держался на нем, вцепившись в гриву и обхватив ногами лоснящиеся бока. Канги́ кинулся прочь, однако веревка натянулась, удерживая его рядом с Каво́кой. Той пришлось сделать пару шагов в его сторону, но затем она встала как вкопанная, явно понимая, чего от нее хотят.
Когда жеребец перестал лягаться, Брайан цокнул языком, приказывая кобыле идти. Каво́ка легкой рысью побежала вперед, а привязанному к ее шее Канги́ ничего не оставалось делать, как следовать за ней. Какое-то время он взбрыкивал, пытаясь сбросить наездника, но вскоре угомонился.
Кэтрин невольно залюбовалась на то, как горделиво Брайан сидит верхом, как ловко он управляется с непокорным мустангом. Они словно созданы друг для друга — красивый отважный мужчина и красивый вороной жеребец.
Сердце сжалось, из груди вырвался тяжелый вздох.
«Нет, я не могу его потерять! — Кэтрин до боли стиснула кулаки. — Я этого не переживу!»
Брайан проехался к озеру, где напоил лошадей, а затем вернулся в лагерь. Его глаза блестели, лицо будто светилось изнутри. С того злосчастного дня Кэтрин не видела его таким довольным.
— Отличный скакун. — Он спешился и похлопал вороного по спине. — Немного одичал, но видно, что он уже ходил под седлом.
— А вот седла-то у нас как раз и нет, — буркнул проснувшийся Алан.
На это Брайан лишь хмыкнул. Привязав Канги́ к дереву, он взял лук и стрелы и, вскочив на спину Лорда, направил его к озерцу. Когда через полчаса он вернулся, Кэтрин уже успела развести огонь.
Брайан протянул ей двух подстреленных уток.
— Поджаришь их, Лисичка? — спросил он. — До смерти надоело давиться сушеной олениной.
Кэтрин кивнула, радуясь не столько возможности отведать дичи, сколько тому, что Брайан снова назвал ее ласковым прозвищем. В носу защипало от набежавших слез, но она сдержалась, и принялась молча разделывать добычу.
После завтрака пришла пора отправляться в путь. Вместо седла Брайан накинул на Канги́ оленью шкуру мехом вниз, а уздечкой служил все тот же зацепленный за нижнюю челюсть кожаный ремешок. Алан скептически косился на импровизированную сбрую, но помалкивал. Брат восседал на Лорде, а Кэтрин — на Каво́ке. Поклажу распределили между тремя лошадьми, и теперь можно было ехать гораздо быстрей.
========== Часть 36 ==========
Следующие полторы недели миновали без происшествий. Днем беглецы скакали по прерии, а на ночь разбивали лагерь среди холмов. В городки и поселки решили не заезжать, хоть Алан и ныл, что у него кончились сигареты.
Кэтрин ни на что не жаловалась. У нее была иголка и нитки, и она чинила прохудившуюся одежду. Еды хватало — Брайан исправно снабжал их дичью, а кипа шкур на крупе его жеребца постепенно росла. Погода стояла жаркая и сухая, и в самый солнцепек троица отдыхала где-нибудь в тенистой роще или у прохладной реки.
Брайан смастерил еще один лук и учил Алана и Кэтрин стрелять. У брата получалось лучше, а стрелы, пущенные Кэтрин, хоть и попадали в дерево, но о том, чтобы поразить бегущего оленя, речи пока не шло.
Опасения Кэтрин подтвердились — Брайан действительно ее избегал. Он ушел в себя, стал мрачным и молчаливым, хотя в те редкие моменты, когда они разговаривали — обращался к ней мягко и ласково, как в прежние времена. Но не целовал ее, не расчесывал ей волосы, и вообще, будто старался пореже к ней прикасаться.
Душа разрывалась на части, ведь Кэтрин по-прежнему любила его. Больно было видеть, как что-то гложет, подтачивает его изнутри. Но на откровенный разговор она не решалась. Боялась услышать горькую правду о том, что Брайан ее разлюбил, и она ему больше не нужна.
Зачем же тогда он взял ее с собой к индейцам? Наверное, все дело в обещаниях, что он ей давал, в чувстве долга. Было бы честным освободить его от этих обещаний, но Кэтрин не могла на это отважиться. Она не знала, как будет без него жить.
Когда впереди засинели отроги Скалистых Гор, Брайан предложил наведаться к лагерю железной дороги и узнать, как продвигается стройка. Взобравшись на холм, откуда они наблюдали в прошлый раз, Кэтрин и Брайан удивленно переглянулись. Лагерь бесследно исчез, а к горизонту стальными струнами протянулись рельсы. Они шли на северо-запад, и стало окончательно ясно, что дорогу действительно собираются прокладывать через Вороний Хребет.
— Проклятье! — процедил Брайан, опуская подзорную трубу.
От горечи и разочарования у Кэтрин стало тесно в груди. Полтора месяца назад они стояли тут полные надежд, а теперь возвращаются как побитые собаки. Скоро Вудвилл вторгнется во владения та́куя, пригонит своих наемников или даже кавалерию из форта, и разразится война… Точнее — бойня. Вряд ли маленькое, загнанное в горы племя окажет синим мундирам достойное сопротивление.
А Брайан? Зачем он возвращается к ним? Попытается снова убедить их уйти? Или… Кэтрин взглянула в его лицо. Сжатые губы, нахмуренные брови, прищуренные глаза… Нет. Он будет сражаться. Сражаться в заведомо проигранной битве, где его ожидает смерть.
Она осторожно коснулась его руки, и в тот же миг горячие пальцы крепко сжали ее ладонь. Кэтрин поняла, что отговаривать бесполезно, и твердо решила: что бы ни случилось, она будет с ним до конца.
— Давайте проедемся дальше, посмотрим, куда ведут рельсы, — предложил Брайан, когда они вернулись к лошадям.
Он вскочил на Канги́ и пустил его вниз по склону холма. Кэтрин и Алан последовали за ним.
Железная дорога сначала шла по равнине, а через несколько миль вторгалась в массив хвойного леса, разрезая его пополам, как кусок пирога. Троица продолжала двигаться вдоль путей, и вскоре послышался шум воды. А когда на его фоне стали раздаваться голоса и стук молотков, Брайан свернул в чащу и махнул рукой, призывая следовать за собой.
Через несколько минут деревья расступились, и Кэтрин увидела впереди обрыв. Беглецы спешились и подошли к его краю. Утес, на котором они стояли, словно балкон выдавался над пропастью, на дне которой бурлила и пенилась стремительная река.