— Это набедренная повязка. Пропускаешь ее между ног, а концы подсовываешь под пояс, так, чтобы они свисали спереди и сзади. И к этому же поясу привязываешь ноговицы.
— Срань Господня! Это ведь жуть как неудобно!
— Неудобно — это ваш лонг-джонс с клапаном на заднице. Привыкнешь.
Алан и Брайан принялись переодеваться, а Кэтрин вышла наружу, чтобы не смущать их своим присутствием. Или, скорее, чтобы не смущаться самой. Как же она соскучилась по Брайану, по его ласкам! Вот бы лечь в постель обнаженными, прижаться к горячему телу, вдохнуть родной запах и насладиться близостью и любовью!.. Но с того рокового дня Брайан больше не проявляет к ней интерес. Не целует, не обнимает и даже старается лишний раз не прикасаться и не смотреть…
Кэтрин увидела, что к ней приближается «свекровь», и наморщила нос, отгоняя подступившие слезы.
— Вот, возьми. — Миссис Смит протянула ей сверток.
Зайдя за ти́пи, Кэтрин развернула одежду. С коричневым замшевым платьем она быстро разобралась, а вот с ноговицами пришлось повозиться — они крепились над коленом тесьмой. Жутко неудобно, но платье было довольно коротким, а мокасины не имели голенищ, и Кэтрин не рискнула сверкать голыми икрами.
Переодевшись, она вышла из-за ти́пи, и увидела, как из него выбирается Алан. Отделанная бахромой рубаха была ему велика и болталась на тщедушном тельце как мешок на палке. Кэтрин открыла рот, чтобы отпустить по этому поводу какую-нибудь остроту, но тут показался Брайан, и у нее перехватило дыхание.
Он выглядел как настоящий чистокровный индеец. Рубаху и ноговицы из белой замши обильно украшала бисерная вышивка и длинная бахрома. На груди покоилось массивное ожерелье из медвежьих когтей, а на затылке торчал пучок орлиных перьев, на которых были нанесены красные точки и штрихи.
Казалось, в Брайане не осталось ничего от белого человека. Словно вместе с европейской одеждой с него слетела шелуха цивилизации, обнажив его истинную сущность. Сущность воина, охотника, свободного кочевника Великих Равнин.
Он, в свою очередь, бросил на Кэтрин внимательный взгляд и одобрительно кивнул.
— Тебе очень идет, Лисичка.
— Спасибо, — пробормотала она, чувствуя, как к щекам приливает кровь.
— Пошли! — Он кивнул, призывая всех следовать за собой.
В глубоких сумерках ярко горели костры. Кэтрин и ее спутники шли мимо шатров, почти все обитатели которых высыпали наружу, чтобы хоть краем уха услышать, о чем будут говорить на совете. Ти́пи вождя стояло в центре деревни, и вокруг толпилась куча народу. Люди гудели как растревоженный улей, а ритмичный стук барабанов лишь усиливал напряженость.
Завидев Брайана, индейцы посторонились, пропуская его к шатру. Внутри было яблоку негде упасть, но место Брайана слева от вождя было свободно, а Кэтрин, Алан и миссис Смит кое-как примостились у входа. Чтобы впустить в ти́пи свежий воздух, края покрышки приподняли и подвязали к шестам, и в образовавшуюся щель снаружи заглядывали любопытные дети.
Вождь Черный Медведь сидел на почетном месте в глубине шатра, и его окружали те же люди, что и в прошлый раз. Когда все расселись, барабан утих, и шаман внес зажженную трубку. Поведя ею вверх, вниз и по четырем сторонам света, он протянул ее вождю. Кэтрин взглянула на Брайана. Тот сосредоточено наблюдал за дымом, который Черный Медведь выпускал изо рта.
«Надеюсь, он не откажется курить с ними трубку, — подумала она, — иначе его опять не станут слушать».
Передав трубку сидящему рядом старику, вождь заговорил, а миссис Смит шепотом стала переводить:
— С тех пор, как бледнолицые начали строить свой мост, мы молились, чтобы Вака́н Та́нка послал нам знак, что делать дальше. Прошлой ночью наши следопыты видели под мостом огонь. Я не знаю, должны ли мы считать это знаком, но сегодня к нам вернулся Летящий Ястреб, и я предлагаю сначала выслушать его слова.
«С каких это пор вас стало интересовать его мнение?» — с легкой горечью подумала Кэтрин.
Трубку вручили Брайану. В этот раз он не стал отказываться, а почтительно принял ее и затянулся.
— Та́куя, мой народ, — неспешно выдохнув облачко дыма, начал он. — Раньше я бы сказал: давайте поговорим с бледнолицыми, послушаем, что они нам предложат… Но мы знаем, что они никогда не исполняют своих обещаний… Я бы сказал: давайте уйдем, поищем себе другое место… Но нас уже вытеснили из прерии, и нам больше некуда идти… Поэтому я говорю: пришло время ступить на тропу войны.
При этих словах мужчины одобрительно загудели и заулюлюкали, а женщины и старики сокрушенно покачали головами.
— Но помните, — продолжил Брайан, когда гул поутих, — наши враги — не индейцы. С бледнолицыми нужно сражаться по-другому. Мы должны хорошо подготовиться. Сначала мы перережем «говорящую веревку», чтобы они не смогли позвать Длинных Ножей, а потом нападем на их лагерь. Рано или поздно, Длинные Ножи все равно здесь появятся, но мы разрушим мост, чтобы они не сумели до нас добраться. Мы не отдадим нашу землю бледнолицым. Я все сказал!
После его слов мужчины и юноши издали громкий боевой клич. Кэтрин поразилась, как сильно настрой Брайана изменился с прошлого раза. Тогда он отчаянно пытался предотвратить кровопролитие, а сейчас — ведет себя как загнанный зверь, которому больше нечего терять.
Когда присутствующие утихомирились, заговорил сидящий рядом с вождем старик. Впрочем, его речь была недолгой:
— Слова Летящего Ястреба — мои слова, — сказал он и умолк.
То же самое повторили и остальные воины, а за ними — и сам Черный Медведь. Даже Храбрый Олень на этот раз не стал возражать.
Индейцы принялись обсуждать план атаки. Было решено, что завтра Брайан, Алан и несколько следопытов отправятся к лагерю железнодорожников и разведают обстановку. Когда они сочтут, что пора нападать, то зажгут сигнальный огонь, а за время, пока воины будут подходить, повредят телеграфные провода.
Брайан выглядел хмурым и сосредоточенным, и Кэтрин догадалась, что он не рад предстоящей бойне. Похоже, он просто не видит другого выхода. Да и есть ли выход? Сдаться на милость агентам и позволить запереть себя в резервации? Может, для кого-то — это и выход, но только не для этих гордых людей, для которых неволя означает смерть.
Совет, наконец, окончился, и все покинули ти́пи вождя. В центре стойбища запылал огромный костер. Загрохотали барабаны, и разряженные индейцы закружились в неистовой пляске. Брайан стоял в стороне, задумчиво глядя на танцоров. Кэтрин дотронулась до его руки, и он вздрогнул, словно пробуждаясь от сна.
— Мне понравилось, как ты говорил, — сказала она. — Кажется, твоя речь произвела на них впечатление. Выходит, в прошлый раз надо было принарядиться, и они бы тебя послушали?
— Нет, просто сегодня я сказал то, что они хотели услышать.
— Они так хотят этой войны?
Брайан повернулся к ней. Его лицо выражало бесконечную усталость.
— Белые истребили бизонов — и та́куя стало не на кого охотиться. Белые прогнали других индейцев — и им стало не с кем сражаться. Воины не знают, чем себя занять. Мальчики не могут стать мужчинами. Так что — да. Они хотят этой войны.
— А ты? Тоже этого хочешь?
Несколько секунд Брайан молча смотрел на нее, лишь языки пламени дергано плясали в его глазах. Наконец, он медленно покачал головой.
— Нет. Мне претит убивать невинных. Все эти рабочие — китайцы, ирландцы, негры — они тут ни при чем. Они просто зарабатывают себе на хлеб.
— Тогда почему бы просто их не прогнать?
— И через три дня сюда заявятся синие мундиры. Они, конечно, и так сюда заявятся, но я надеюсь выиграть хотя бы месяц.
— И что тебе даст этот месяц? — вклинился Алан, до сих пор молча глазевший по сторонам.
— Мы подготовимся… хоть немного. Выроем траншеи, построим форт. Окопаемся в горах и будем стоять до конца.
— Нерадужная перспектива, — вздохнула Кэтрин.
Брайан порывисто схватил ее за руку.