НАТАХА. А че ж ты, как нормальные мужики, не можешь зарабатывать? Только чужие деньги воруешь!
КОПЧЕНЫЙ. Та не берут меня… С судимостью я… Давно уже отмотал, за мелкое хулиганство, а все страдаю…
НАТАХА. Как посмотришь, одни бабы, блин, работают, сумки тяжеленные таскают, а мужики балду гоняют… Послушаешь, так все такие страдальцы… Куда бежать?!
МУСЬКА. (Роется в карманах джинсов и достает пачку денег, перетянутую резинкой) На!..
КОПЧЕНЫЙ. Мне?
НАТАХА. Муська, да ты че? Свихнулась совсем, что ли?
МУСЬКА. Бери! Только не тебе, а дочери, малютке твоей!
КОПЧЕНЫЙ. Не могу я, не могу взять… Так много!
МУСЬКА. Как воровать хотел, так мог, да?
НАТАХА. Муська, забирай, блин, назад! Зачем в Москву без денег!
МУСЬКА. Ему они нужнее, понимаешь, нужнее!
НАТАХА. Ничего ему не нужнее! Нам нужнее… шмотки покупать… А он пусть работает! Давай мне сейчас же! (Забирает деньги и прячет в сумочку на поясе.) Нечего, блин, ерундой заниматься! Знаю я таких, ездиют, легенды свои пассажирам доверчивым рассказывают, а потом денежки их прикарманивают… Ты че, первый раз как будто? Сколько ездила уже! Должна, блин, наверно, научиться…
МУСЬКА. Отдай ему деньги! Это же мои!
НАТАХА. В Москву приедем, получишь, но не раньше… Что ты будешь деньгами сорить! Дочь миллионера, что ли? У самой, блин, на кухне тараканьи бега!
МУСЬКА. У меня же тоже дочь… тоже такая! Без отца!
НАТАХА. Лапшу он нам на уши вешает, понимаешь? Все они, мошенники, блин, такие! На жалость давят! Мозги нам своими баснями компостируют! А ты как будто первый раз родилась! Сколько на Луже с тобой мы видели таких: уши развешают сначала, а потом, блин, в обмороки грохаются прилюдно… Че ты, хочешь, чтоб с тобой такое же было?
МУСЬКА. Не знаю, но я ему поверила…
НАТАХА. Сейчас время какое? Нельзя никому верить! Да в каждой газете об этом написано! А они все равно находят! И уж от кого-кого, а от тебя, Муська, я такого не ожидала… Ты уже вроде такая, наученная жизнью, а поступки такие делаешь, хоть стой, хоть падай! А посмотришь, вроде нормальная баба… Что-то я так распереживалась, что валерьянки попить надо… Совсем нервная стала… Из-за тебя! (Нагибается и лезет в авоську. Поезд резко дергается, как при экстренном торможении, и останавливается.) Никак — Анна Каренина!
МУСЬКА. Че там? Случилось, что ли, чего?
КОПЧЕНЫЙ. Да вроде станция…
Он хватается обеими руками за ручку, и всем своим телом повисает на ней. НАТАХА напрягается. Окно приоткрывается.
ГОЛОС ТОРГОВКИ. Парни, берите минералку сорокоградусную! Есть хлебный напиток! Свежий!..
МУСЬКА. Ой, я аж испугалася! Откуда она взялась, бабка эта? Ночь ведь уже!?
КОПЧЕНЫЙ. Летучий голландец будто…
ГОЛОС ТОРГОВКИ. Пенсию не плотят, внучка, вот ночами и торгую… Днем стыдно… Берите напитки!..
НАТАХА. Летальный напиток, да, чудо века! Спасибо, у нас еще осталося. (МУСЬКЕ) Вот кому дать можно… немного… Ну да ладно, давайте допьем, что ли… Ой! Сколько не ездила, такого еще не было… Первый раз привелось ехать с квартирным вором… Читала про них много, но одно дело читать, а чтоб на самом деле… (Разливает остатки водки по кружкам и убирает со стола пустую бутылку.) Это — лучшее лекарство!.. (Дает кружку МУСЬКЕ.) Держи бокал! Ну ты даешь, Муська! (Протягивает КОПЧЕНОМУ.) На… и тебе! Так и быть! Нечего раскисать как сухарь в воде… Не падай духом, а падай брюхом. И знай: если щетка не помещается во рту, значит, она не зубная, а сапожная… Понял? Ну че, давайте!.. За жизнь! Все-таки не такая она плохая штука, как ее ругают! (Выпивает. Морщится, отламывает корочку хлеба и занюхивает.)
МУСЬКА. И как ты думаешь дальше жить?
КОПЧЕНЫЙ. Не знаю даже, не знаю, состояние такое, что хоть в петлю лезть…
МУСЬКА. Зачем же в петлю-то сразу? Нужно что-нибудь придумать.
КОПЧЕНЫЙ. А чего придумаешь в моей ситуации? Безысходная она…
(Все молчат. Поезд трогается. Стучат колеса.)
НАТАХА. Чего вы не пьете-то? Муська? И ты, как тебя? Копченый!
МУСЬКА. Да не лезет уже! Тошнит от всего этого! Ну сколько можно? Ну не могу я уже больше так жить!