В главе о белых африканцах и их разделении Лев Африканский выступает как историк и кратко сообщает о смене основных династий, правивших в Северной Африке, и главным образом в Марокко. Интересно, что при этом он говорит о них как о смене власти различных народов: зената, мекнаса, маграва, санхаджа, масмуда и снова зената. Рассказывая о берберских народах, он не ограничивается вопросом об их происхождении, а связывает этот вопрос с вопросом об их языке. Он знает о близости арабского и берберского языков и высказывает свои соображения о причинах ее, руководствуясь при этом традиционными представлениями о происхождении и родстве арабов и берберов. Интересно его указание о распространении арабского языка в среде берберских народов, что обогащает наше знание происходивших в Африке этнических процессов. Особенно интересно его сообщение о языках суданских народов. Он знает их несколько. В отличие от своих предшественников в арабской географической литературе, которые, как, например, Ибн Баттута, сообщали только отдельные слова из африканских языков, Лев Африканский сообщает не только о языках, но и об их распространении. По-видимому, в связи с политическими успехами государства Сонгаи он называет язык сонгаи одним из главных языков Судана. В языке гобир, судя по его рассказу, следует видеть язык хауса. Язык борну — по-видимому, язык канури, похожий на него язык гаога — язык канембу.
Об огромной начитанности Льва Африканского говорит и число упоминаемых им в его сочинении авторов, материалы которых он использовал. В одном только “Описании Африки” их насчитывается около тридцати, в том числе книг античных авторов четыре.
Однако не эта ученость составляет основную ценность его труда. Во всех остальных частях, начиная со второй, он излагает главным образом свои впечатления, которые иногда сопровождаются известиями о том, что ему удалось услышать. Его критическое отношение к тому, о чем он сообщает, ясно проявляется в его рассказе о птице, помещенном в конце первой части, и в притче о палаче и его знакомом. Из этих рассказов видно, что принцип объективности в изложении исторических и географических известий для него не был пустым звуком. Дальнейшие исследования показали точность и ценность его известий. “Детали, приводимые Львом Африканским о Магрибе, отличаются скрупулезной точностью. Новейшие наблюдения подтвердили справедливость даже тех его утверждений, которые, казалось бы, должны были вызвать сомнение”, — такую оценку труду Льва дал на рубеже нашего века Ш. Шефер,[1168] и знаменательно, что эта оценка была повторена спустя более пятидесяти лет И. Ю. Крачковским.[1169] Влияние работы Льва Африканского на европейскую науку было огромным. До европейских путешествий в глубинные районы Африки, путешествий, которые начались лишь с 20-х годов XIX в., любое практическое начинание, связанное с Африкой и ее внутренними районами, не могло обойтись без консультации с его трудом. Особенно это касалось районов Судана. С Магрибом европейцы были знакомы больше, но и для Магриба его материалы представляли большую ценность. Для науки же его значение сохранялось в течение 300 лет, начиная со времени появления труда. На протяжении этого периода ни один исследователь Африки не мог обойтись без него, и в большой мере для изучения проблем, так или иначе связанных с прошлым народов Африки, это значение сохраняется и теперь.
Настоящий перевод, сделанный с итальянского языка (первый переводчик “Описания Африки” Ж. Темпораль называл язык этого сочинения старотосканским), — первый в нашей стране. Он сделан на основании текста первого издания “Описания Африки”, подготовленного и выпущенного Рамузио в 1550 г. Выбор издания обусловлен рядом обстоятельств. Прежде всего это было первое издание, редактор которого при его подготовке, по его собственным словам, пользовался автографом сочинения. Сличение первого и второго изданий, проделанное Л. Массиньоном, показывает их отличия, однако в целом второе издание повторяет первое и основывается на нем. Поэтому нам представлялось, что нет смысла прибегать ко второму или последующим изданиям, тем более что в ряде случаев переиздания сопровождались порчей текста. Мы уже отметили высокую оценку, которую дала рукописи “Космографии Африки” А. Кодацци.[1170] К этим двум соображениям следует добавить мнение А. Эполяра, который имел возможность пользоваться как изданием Рамузио, так и рукописью. Он писал: “Мы долгое время ожидали публикации рукописи, для того чтобы представить ее перевод, а не перевод текста Рамузио. Но мы констатировали, что этот последний сделан очень простым итальянским языком, очень удачно подходящим для почти буквального переложения на французский язык. Если взять отрывок из текста рукописи и попытаться его перевести на понятный французский язык, результат окажется тем же самым, как если бы переводили этот отрывок непосредственно с текста Рамузио. Таким образом, в использовании текста рукописи не было никакого особого интереса”.[1171] Перевод основан только на тексте издания 1550 г. Однако, желая выяснить соотношение текста издания Рамузио и рукописи самого Льва Африканского в доступной нам форме, мы сличили издание Рамузио с французским переводом А. Эполяра, который привлекал для работы текст рукописи. Результаты работы показали, что оба текста, совпадая почти целиком, в то же время содержат существенные различия, которые отмечены в “Разночтениях”.
1168
1171