— Тебе я не бабуля! — по пояс высунувшись из артефакта, проворчала старая карга. — Но мозги у вас с верзилой работают. Хватит уже препираться, чужак на пороге.
Призрак Лодраш снова исчез в кулоне, а Кейтса, увидев появившегося возницу, все же надела на шею артефакт.
Мьест Веймур по поводу их вида комментарии отпускать не стал. Только ноздри двуликого чуть дрогнули, когда он втянул воздух, принюхиваясь, да зрачки расширились и сузились, когда его взгляд остановился на Кейтсе.
— Экипаж подан. Мьест и мисель, надеюсь, вы готовы? Граф Нейрандес просил привезти вас чуть раньше, чем начнут съезжаться приглашенные гости. Его милость считает, что вам надо осмотреться, чтобы чувствовать себя максимально комфортно.
— Я бы чувствовала себя максимально комфортно, если бы осталась дома, — проворчала Кейтса себе под нос, но вслед за Лерой пошла к экипажу.
Сейчас девушки сидели в плетеных креслах в большой крытой беседке и задумчиво косились на яркую, как клумба, девичью компанию. Это место в тенечке, закрытое с трех сторон, лично облюбовала двуипостасная, и его сиятельство постарался устроить их здесь со всеми возможными удобствами, нещадно гоняя слуг. Было заметно, что Мааль очень переживает.
— В звериной ипостаси пикник или нет, но барышни, похоже, решили выгулять наряды и драгоценности от местных кутюрье. — Валерианна с интересом разглядывала некоторые довольно смелые фасоны.
— Айло бы за них порадовался, — криво усмехнулась в ответ двуликая. — Теперь понятно, что он считал приличным нарядом для мисель в графском доме. Гадость страшная! В жизни такое не надену. Как будто огромный торт развалился.
Она кивнула на одну из молодых дам.
Стайка нарядных барышень живописно расположилась у фонтана и, хихикая, кокетничала с молодыми людьми в парадных мундирах корпуса. Отличников подготовки пригласили как прикрытие для братьев Маерши и заодно чтобы отвлечь внимание от наших девушек. Незамужние мисель, если не заняты поиском кавалеров, бывают чрезмерно навязчивы и любопытны, особенно кошечки.
Видимо, об обилии потенциальных женихов девицы узнали заранее и теперь щеголяли фамильными драгоценностями, кружевами и атласом.
— Просто котиками они бы выглядели, скорее всего, гораздо симпатичнее. — Валерианна не удержалась, чтобы тихонечко не высказать свое мнение. — Звери всегда красивые, а тут и правда выбор нарядов у некоторых прямо беда. Как тебе вон та? Блестит, как разбитое зеркало. Столько камешков на платье — это ужас. Даже глаза слепит, если смотреть. Чем думала, надев такое?
— Демонстрирует состояние рода, — презрительно фыркнула Кейтса. — Только на нее никто не смотрит. Невозможно же. Глаза слезятся. А дурында и не понимает ничего. Вон надулась как мышь на крупу.
— Это из Енотикошанов, кажется, мисель. Они любят блестяшки всякие, как Сорочарские. Вот у нас дома все гуляния в звериной ипостаси. — Берт, как всегда, что-то смачно жевал, пользуясь подвернувшейся оказией. Пикник пикником, но молодой здоровый организм требовал еды, и пока что парню ее всегда не хватало. — Там сразу чуешь, кто кому подходит, и драться удобнее.
— А ты дрался? — с деланым равнодушием полюбопытствовала Кейтса, выпустив на руке острые когти и любуясь, как солнечные зайчики играют на чуть загнутых кончиках.
— Не-а, я что, дурной? — Берт даже не заметил опасных ноток в голосе девушки. — Маманя сказала: пока не почуешь, что прямо твое, и не поймешь, что отдать ее кому-то — это как вырвать сердце, а не просто шкуру попортить, не стоит и связываться. Да и некогда мне там было по гулянкам бегать. Мы же не какие-нибудь богатеи, как вон братцы. Хозяйство хоть и крепкое, но его же держать надо ух! Иначе развалится, и почесаться не успеешь. Вот я в потому в кузнецы и пошел. Тяжко мамке меня кормить стало. Сколько ни работал, а проедал-то все же больше.
Глаза парня затуманились воспоминаниями. Он явно скучал по семье, которую очень любил. Лера припомнила, что у него, кажется, было несколько братьев и сестер. Всех их Берт вспоминал с теплотой и улыбкой, а мудрую жизненную философию матушки бинтуронга девушка вообще обожала и старалась запомнить.
Кейтсу от этой ностальгии пронзила тоскливая боль. У нее-то такого никогда не было. Маму свою она и вовсе не помнила. А отец… Девушка недовольным взглядом отыскала возлежавшую на травке гривастую тушу папаши.
Морда его сиятельства графа тоже не лучилась довольством и добродушием. Перед ним, сминая лапами сочную зелень, ходил крупный светлогривый лев, судя по всему что-то доказывающий, а неподалеку лежала черная как ночь пантера, сверкая зелеными глазами и раздраженно дергая хвостом.