По растерзанному нутру звездолета пронесся визг — одновременно чуждый и человеческий, потусторонний и реальный.
Когда Аравейну довелось посмотреть на крава с Индра-сул, того ксеноса, мертвого уже много недель, изучали биологисы Механикума. Паразита держали в консервирующем стазисе, но это не скрывало его омерзительных уродств, искажающих человекоподобный облик. Существо трехметрового роста лежало, распростертое на двух столах. Тело с длинными конечностями покрывал отражающий панцирь, который своим тошнотворным изяществом напоминал о творениях альдари. В голове — полностью гладком овалоиде, похожем на черное яйцо, — не имелось никаких отверстий для принятия пищи, дыхания или приема-передачи сенсорной информации. Магосы не могли разобраться, как это создание получало нужные вещества и воспринимало окружающий мир изнутри своей герметичной оболочки, однако знания, накопленные орденом Сандала, указывали, что раса кравов как минимум частично обитает и кормится в ментальном измерении.
Насколько понимал библиарий, примарх Коракс тогда сразил объевшуюся, физически атрофированную особь, силы которой уже угасали после истощения пси-ресурса их родной планеты. Здесь же он столкнулся с врагом другого рода — разумом альфа-ксеноса на пике его могущества.
Неожиданно обратив внимание на одну из фраз, ранее произнесенных его братом по воксу, Аравейн снова подключил частоту Сандала:
— Тристерикс, говорит Круциатум. Ты сказал «она»?
— Да, Круциатум, это летописец Савина Граэль.
Кодиций отключил передатчик, чтобы не сболтнуть чего-то, о чем потом мог пожалеть. Он вспомнил, как женщина мимоходом коснулась трупа на борту «Обрина». А много ли нужно кравам, чтобы установить контроль? Достаточно ли физического сближения, пусть даже краткого?
Неужели это он привез чужака на корабль Льва?
Аравейн сорвался на бег.
V
Кто-то из Темных Ангелов с аурой черной, как ненависть, вышел из-за переоборудованного грузовоза «Атлас» и поднял чудовищно увесистую штурмовую пушку. С ее антенн и радиаторов лился свет, разъедающий сетчатку глаз. Легионер щелкнул рычажком на верхней рукояти орудия. Загудели зарядные батареи — шум постепенно усилился, и дуло извергло поток индуцированных импульсов энергии в буйную толпу рабов.
Савину спасло лишь то, что она инстинктивно отдернулась. Люди, бежавшие рядом с ней, повалились замертво: разряды прорвали бреши в сети органопсихических щупалец, что связывала трэллов. Граэль ощутила боль, какой еще никогда не испытывала, — а ведь она пережила грехопадения звездных империй и родовые муки богов. Казалось, все нервные окончания в ее далеком физическом теле прижгли пламенем горелки.
Взревев, летописец отмахнулась — не просто ударила разумом, но и, не помня себя, выбросила вперед руку. Громадный «Атлас», сдвинутый телекинетическим тараном, с пронзительным скрежетом гусениц проехал боком вперед и придавил Темного Ангела к стене. Завывая от гнева и страдания, Грааль сжала кулак. Бронемашина и космодесантник за ней мгновенно рассыпались черным песком.
Тут же Савина ничком бросилась на палубу — к ней устремились языки психически окрашенного пламени. Другой рыцарь, из-под капюшона которого свешивался серебряный талисман в форме омелы, вышел из-за защитной перегородки, водя перед собой оружием вроде огнемета. Рабы падали и катались по настилу, вопя и отчаянно хлопая ладонями по горящей одежде, причем летописец чувствовала каждую нотку их мучений.
Савина впитывала эти пси-ощущения, пока не стало казаться, что вот-вот у нее потекут кости, а затем повернулась к легионеру.
Сам воздух вспыхнул — превратился в бурлящий пламенный шар, который пронесся по отсеку-хранилищу, расширяясь на лету. Комок огня смял переборки, оплавил стальные опоры, обрушил ходовые мостики и подъемные краны. Космодесантник попытался отскочить, но сгорел дотла.
Грааль взвыла от раздражения. Все Темные Ангелы, кого она касалась разумом на борту флагмана, воспринимались как нечто холодное и острое. Но Астартес, сражавшиеся варп-оружием, были почти незаметны для ее взора. Они каким-то образом маскировали себя — у одних легионеров сигилы на броне излучали антипсионическое поле, другие носили капюшоны или подшлемники с вплетенными в ткань «переменчивыми покровами». Если Савина хоть на секунду упускала рыцарей из виду, то потом уже не находила, а они всеми силами старались не попадаться на глаза.